Колдовской апрель

— Смерть Стивена здесь ни при чем. Мне никогда не нравилась жизнь в отеле, полном незнакомцев. В конце концов, чем это отличается от моей работы?

— Ну да, теперь-то тебе не надо останавливаться в отеле, у тебя же есть ДВОРЕЦ!

— Джолли, не дразни меня, я еще не до конца в это поверила, перестань…

— Мне вот интересно, почему Джон Тернер никогда не говорил об этом самом дворце?

— Наверное, ему было больно о нем вспоминать. Он обожал свою жену-итальянку и не мог примириться с ее смертью. Именно потому он и работал так много, и путешествовал почти без передышки…

Джина вздохнула. Кому и знать об этом, как не ей. Она и сама пыталась убежать от горя именно таким способом. Довольно быстро, впрочем, выяснив, что от тоски и воспоминаний невозможно улететь на самолете. Они путешествовали с ней вместе, не оставляя ее ни на минуту.

Джина плохо сходилась с людьми, но с Джоном Тернером они подружились быстро. Их сблизила общая боль потери. Вместе было легче ее переносить.

Джина тихо и задумчиво произнесла:

— У нас с Джоном была разница в тридцать лет, но мы этого почти не чувствовали. Просто не думали об этом. Слишком много у нас было общего, и нам всегда было хорошо вместе. Я очень любила его, Джолли. И я скучаю по нему. Мне бы хотелось увидеть дом, в котором они с женой были так счастливы… Удивительно — он написал "колдовской апрель"… А сейчас как раз апрель, и в моей жизни все меняется словно по-волшебству…

— Что ж, это твой шанс, подружка! Поезжай, не раздумывай!

— Почему только мой? Разве ты не поедешь со мной?

— Очень хотела бы, это правда. Но не могу — много работы. Кроме того, Пит будет, мягко говоря, огорчен, если я укачу в Венецию без него. Он уверен, что все без исключения итальянцы смертельно опасны для англичанок… Дет, ну какая ты счастливая, Джинни! А на чем ты поедешь? Полетишь, как всегда?

— Надоело мне летать, Огонек. Аэропорты эти надоели… Знаешь что? Я поеду на машине!

Джина выпалила это, почти физически ощутив волну привычного ужаса при упоминании этого средства передвижения. Механизма, убившего ее любовь.

Стив был старше ее на полгода, они жили в одном доме. Он научил ее водить, когда Джине было семнадцать лет, и она водила довольно неплохо, но со дня похорон Стивена за руль не садилась. Джолли об этом, разумеется, знала и потому смотрела сейчас на Джину с большим удивлением.

Джина с воодушевлением продолжила:

— Погода к началу лета установится, так что надо продумать маршрут и проехаться по Европе. Я давно мечтала посмотреть Шварцвальд в Австрии, заехать в Швейцарию… Четыре-пять ночевок по дороге — и я доберусь до Италии.

Джолли, скрывая изумление, мягко заметила:

— Не хотелось бы портить тебе удовольствие, но… у тебя же нет машины?

— Я могу взять ее напрокат.

— И еще я слышала, что в Венеции жутко дорогие парковки. Там же одна вода… Впрочем, теперь ты богата. Кстати о деньгах: теперь ты, наверное, захочешь переехать в какую-нибудь другую, более удобную квартиру… Нет, пожалуйста, Джинни, ради Бога, не подумай, что я тебя выгоняю, но Пит… он хочет поселиться со мной, уже давно хочет. Я тянула, потому что понимала, как тебе это будет нелегко, но…

— Значит, вы все-таки решились?

— На испытательный срок. Если все получится — поженимся. Пит уверен, что получится.

— Что ж, надумаете провести медовый месяц в палаццо — дай мне знать. Джолли довольно хмыкнула:

— Приятно, оказывается, иметь богатых подруг!

Синьор Антониони оказался на высоте. Он с жаром и почти с восторгом одобрил планы Джины насчет визита в Италию, взяв на себя все проблемы с заказом гостиниц по дороге, хотя Джина и пыталась слабо сопротивляться.

Что интересно, Джолли этот итальянец сразу же не понравился, хотя она его и в глаза не видела. По голосу девушка определила, что это "скользкий тип", и умоляла Джину с ним не связываться.

Джина улыбалась в ответ, благодарила синьора Антониони по телефону за заботу, и единственное, от чего отказалась сразу и категорически, так это от встречи в Венеции и сопровождения по городу. Синьор Антониони не обязан тратить свое драгоценное время, мягко, но решительно заявила она во время их последнего разговора по телефону, да и ей не нужно будет связывать себя сроками.

И Джина начала собираться в дорогу.

Австрия была тиха, прелестна и живописна. Шварцвальд — последняя запланированная остановка перед Венецией — встретил Джину сонным розовощеким утром, стерильно чистыми коровами на лугу и не правдоподобно игрушечным пейзажем.

Отель снаружи был старинным, зато внутри — ультрасовременным, Джине он очень понравился. Она оставила машину на парковке, даже не вынув из багажника чемоданы, а с собой взяла только небольшую дорожную сумку с самым необходимым.

В прохладном чистеньком холле не было никого, кроме заспанного, но радушного портье и еще одного человека, крупного мужчины с толстой шеей профессионального борца и маленькой головой, напоминающей пулю. Мужчина окинул Джину скучающим взглядом и углубился в свою газету.

Портье, сияя и едва не лопаясь от желания услужить, передал Джине ключи от ее номера.