Когда звезды чернеют

Я в лесу на узкой тропе с Иден. Она идет впереди, на ней одна из тяжелых рабочих курток Хэпа. Плечи сильные, расправленные. Значит, она не больна. Еще не больна.

— Анна, смотри сюда. Мне это показала одна шаманка. — Указывает на дерево, которое выгнуто вбок, как будто у него есть поясница и оно вглядывается в жирный, влажный перегной.

«Погоди».

— Ты знакома с шаманкой?

— Это знаковое дерево. — Она слышала мой вопрос? — Стрела. Помо сотни лет назад передавали таким способом послания. И видишь, мы только что его получили.

— Какое послание?

Потом Иден исчезает; вместо нее со мной Хэп, старше, чем я когда-либо видела его при жизни. Согнутый, как дерево, почти вдвое. Сгорбился над тропой.

— Ничего особенного. Просто бедро, — говорит он, будто слышит мои мысли и знает, что я о нем тревожусь. — Пойдем. Нам нужно сделать это вместе. Мы почти пришли.

Куда? Я пытаюсь шагнуть к нему, но почему-то застряла на месте, как приклеенная.

«Мне тебя не хватает, — пытаюсь произнести я. — Я не могу справиться в одиночку».

— Почти пришли, — повторяет Хэп. Но не двигается.

Вокруг нас туман, такой плотный, что каплет с деревьев. На тропе, рядом с влажным носком моего ботинка, я вижу бананового слизня, желто-зеленого, толстого и скользкого.

— Сегодня все пьют. — Хэп снова слушает мои мысли и легонько посмеивается. — Вот оно. Смотри.

Это то же самое знаковое дерево, но ветви указывают вниз, на раненую олениху. Ее шкура разорвана чем-то ужасным, живот разгрызен, и я вижу, как внутри тела дрожит сердце размером с кулак, черное от крови. Из горла оленихи доносится звук, не человеческий и не животный, но принадлежащий обоим — звук глубокой, невыносимой боли.

«Ох, Хэп. Сделай что-нибудь».

— Я не могу, но ты можешь. Она совсем как ты, милая. Вот как ты ее найдешь.

Потом олениха исчезает. Подстилка леса коричного цвета, с иголками секвойи, прохладная, сплошная и ровная. Хэпа нигде не видно, но я слышу его; его слова проходят сквозь меня, как самый первый звук, как шум моря в раковине, целый лес в одной ветке.

— Не бойся. Ты поймешь, что делать. Просто следуй за знаками.

«Что? Нет. Вернись!».

— Анна, милая… Вот почему ты здесь. Открой глаза.

* * *

Я просыпаюсь с гудящей головой. Язык сухой и распухший. Мне уже давно снятся яркие сны. Рано или поздно это случается со всеми полицейскими. Но от этого сна остается похмелье, которое не имеет ничего общего с «Мейкер’с марк».

Я забираюсь под душ и долго стою под текущей водой. Жду, когда гул в голове уляжется, но он не хочет. Меня накрывает волна тошноты, и я опускаюсь на пол, обнимая колени, а вода занавешивает меня горячим дождем. Я чувствую странную ноющую боль внизу живота, ощущение, которое сбивает с толку, пока я не улавливаю слабый запах железа. Замечаю струйку крови, текущую между ног и дальше, в слив, бледно-розовую, слабую. Мой цикл вернулся.

Пока медленно проходил мастит и груди начинали возвращаться к норме, я пыталась забыть о своем теле, но оно, похоже, все помнит. Как я кричала в тот день чужим голосом. Как Брендан твердил мне, что «скорая» уже едет, будто это еще что-то значило.

Соседка, Джоан, не отходила от меня. У нее было белое лицо, абсолютно бескровное. «Мне так жаль», — все время повторяла она. Но я не могла ей ответить. Потом надо мной стояли медики из «скорой»; мои джинсы липли к ногам, влажные и холодные. Внутри них я чувствовала себя мертвой. Мне нужно было выпустить тело, но я не могла разжать руки. Издалека я слышала детский плач. Один из медиков все время повторял мое имя, которое почему-то звучало абсурдом.

Мокрая, дрожащая, я ощущаю все это с ужасной непосредственностью: тяжесть вины, боль Брендана, сомнения Фрэнка, руины моей жизни вдали, будто горящий город. Я надеялась, Мендосино поможет мне исцелиться и забыть. А вместо этого он оказался полон призраков и следов. Посланий, которые нетерпеливо дожидались меня.

Хэп в моем сне о раненой оленихе. «Она совсем как ты, милая. Вот как ты ее найдешь». Затравленный взгляд Кэмерон на листовке о пропаже. Ее крик о помощи, который я не могу заглушить даже на минуту, как ни стараюсь.

Поднимаюсь. Колени трясутся так сильно, что мне больно. Я только приехала сюда. Я даже близко к подобному не готова. Но это неважно. Зеркало в ванной затянуто влажной пленкой. Все, кроме небольшого круга, и в его центре — мое лицо. Каждый знак говорит об одном.

Мне назначено найти Кэмерон Кёртис.

Часть II Тайные вещи

Глава 13

4 июля 1970 года все патрульные машины департамента шерифа выстраивались на Мейн-стрит на парад, к фейерверку на утесе. Мне было двенадцать, я ждала своей доли бенгальских огней, которые шериф Эллис Флад раздавал всем ребятам. У него в кабинете стояла целая коробка, включая дымовые бомбы, фонтаны и даже ракеты с надписью «Не держите в руках после того, как подожгли фитиль» на боку оранжево-синей коробки — как будто нам нужно было об этом говорить. Хотя, возможно, нужно было.