Когда завидуют мертвым

В бар вошла группа из четырех женщин. Одеты они были по-военному. На портупейных ремнях ножны с армейскими ножами. Видимо, женщины были из местных, если им было разрешено ношение оружия. У каждой на рукаве белой краской была выведена лисица. На вид им было около сорока. Но они явно за собой ухаживали. Аккуратные прически, хорошо скроенная и ухоженная одежда. Им недоставало лишь макияжа для выразительности лиц. Но последние двадцать лет как-то было, видимо, не до этой самой выразительности…

— Ух ты, — хмыкнул Сквернослов.

Давно отвыкнув от женщин, разрисованных дорогой косметикой, которые теперь лишь изредка позволяли себе проколоть иглой палец, чтобы навести кровью румянец на щеках, мужчины постепенно научились ценить естественную красоту женщин, если, конечно, они ею обладали. Ну или в крайнем случае старались эту красоту найти.

— Шнифер, Гнус, на выход. Вас комендант срочно вызывает, — строго сказала рыжеволосая, с треугольным лицом, которое делало ее действительно похожей на лисицу.

— Опять?! — возмутился Шнифер.

— Не опять, а снова. Топайте давайте шибче.

— Нам что, делать больше нечего?! — воскликнул Гнус, обернувшись. — Мы же только от него!

— Значит, надо, — нахмурилась рыжая. — И ребятки, давайте без вони. Вы тут на птичьих правах. Так что или топайте, или клеймо на лоб схлопочете за неподчинение.

— Чертовы рейдеры, на хрен мы вообще про это кому-то рассказали, — пробормотал Гнус, вставая.

Они ушли с недовольным видом. Их столик заняли воинственные женщины.

— Ну, здрасьте вам, амазоночки знойные, — широко улыбнулся Кабан. — Чего нового, девчонки, расскажете?

— Да ничего, заяц, нового. По дрова пока ходили. Покормишь изголодавшихся стервочек? — улыбнулась в ответ светловолосая, с тугой косой, собранной на затылке. — Ветер, привет, красавчик!

Ветер слегка улыбнулся и кивнул, приподняв свою кружку с чаем.

— Амазонкам, как всегда, — подмигнул бармен, — за счет заведения…

— Насколько скудоумна человеческая фантазия. И тут амазонки, — пробормотал Людоед.

— А кто тут у нас? — Рыжеволосая демонстративно откинулась на спинку своего стула и, причмокнув, взглянула на Варяга. — Какие-то новые интересные личности. Эй, богатырь, как звать тебя?

Яхонтов обернулся.

— Варяг.

— Ухты! — Рыжая облокотилась подбородком на ладонь и стала медленно теребить пальцами спадающий до шеи локон. — А я ведь что-то такое предполагала. К такому парию другое имя и не пристанет. Разве что Геркулес. — Она подмигнула.

— Лизка, стерва, — хихикнула светловолосая. — Опять своей киске компанию нашла.

Остальные амазонки озорно засмеялись.

Сквернослов тихо присвистнул и подмигнул Николаю.

Васнецов никак на это не отреагировал. Ему эта компания совсем не нравилась. Он сидел и хмурился. Причем хмурился так, как даже Людоед, наверное, не хмурился никогда. Николаю все это показалось настолько противным, что даже запах пареной картошки вызывал теперь тошноту.

— Ну а тебя, огненная нимфа, как звать? — спросил, улыбаясь, Варяг.

— Лиза, — томно проговорила рыжая, — но вообще меня называют Лиса.

— Такая же хитрая? — подмигнул Яхонтов.

— А-ха, — медленно и интригующе кивнула она, — и проворная, кстати.

— А как звать черноусого мачо? — подала голос брюнетка с короткой стрижкой ровных волос, аккуратно обрамляющих круглое большеглазое лицо.

— Лю… — начал говорить Сквернослов, который, видимо, хотел обратить на себя внимание.

— Сердцеед, — громко представился Крест, наступив под столом на ногу Вячеслава и заставив его тем самым заткнуться.

— Сердцеед. — Брюнетка словно смаковала это слово. — А тебе идет, зайка.

Людоед чуть скривился, но быстро вернул своему лицу дружелюбное выражение. Да, он же не любил, когда его называли зайкой.

Сквернослов громко и наигранно кашлянул. Теперь наконец обратили внимание и на него.

— А ты, блондинчик, как прикажешь тебя величать? — Светловолосая, с закрученной косой обратилась к нему.

— Славик! Славный, значит! — гордо произнес он, широко улыбаясь.

— Ну, это мы посмотрим, какой ты славный, — подмигнула ему светловолосая, и женщины снова засмеялись.

— Ну что, девушки, может, сдвинем столы? — продолжал улыбаться Варяг.

— Начнем со столов, — подмигнула ему рыжая.

— Сначала сдвинем столы. А потом полы, — хихикнула светловолосая, и ее подруги снова разразились веселым, даже сверх меры, смехом.

— Твою мать, попали кролики в силки, — совсем тихо проговорил Николай.

Его никто не услышал, ибо говорил он это самому себе. Он резко поднялся и направился к выходу.

— Эй, малыш, а ты куда? — воскликнула четвертая, кудрявая шатенка с татуировкой на шее в виде разбитого сердца.

— Да иди ты ко всем чертям, — зло проговорил Васнецов, но так, чтобы ни она, ни ее подруги не услышали сказанное.

— Эй, блаженный, куда это ты намылился? — нахмурился Людоед и вытянул в его сторону руку.

— В сортир, — резко ответил Николай, продолжая движение.

— Туалет слева от входа, — сказал ему вдогонку бармен.

— Знаю. Видел.

— А почему блаженный? — спросила одна из женщин.

— Он у нас святой, — послышался ответ Людоеда.

— Жаль, — продолжал женский голос. — С нами, грешницами, ему…