Мама, похоже, тоже не очень удивилась, услышав мои слова. — Я знаю, что ты ему тоже небезразлична.
— Да, я ему небезразлична, и поэтому он не хотел переходить черту. Но я сделала так, что ему было очень трудно сопротивляться мне. Я практически бросалась на него все лето. Так что в конце концов он сдался. Но… теперь я вроде как жалею о своих действиях. Я была неосторожна, думая, что смогу справиться с чем угодно. А может, и нет.
— Что он тебе говорит?
— Он не хочет связывать меня прямо сейчас. Он боится, что я об этом пожалею. А это значит, что я почти уверена, что он собирается вернуться в Пенсильванию и жить дальше без меня.
Мать задумчиво смотрела в окно на лодочный домик. — Я верю, что он заботится о твоих интересах. И я верю, что в чем-то он прав. Но я также верю, что если двум людям действительно предначертано быть вместе, они найдут способ сделать это. Иногда для того, чтобы понять это, сначала нужно побыть врозь.
Весь день я все еще чувствовала Ноа между ног. Суровая реальность нашего последнего разговора, однако, столкнулась с дымкой после совокупления. Как бы я ни была смущена, мое тело жаждало его.
Я много думала о том, что сказала моя мать, о том, что людям иногда нужно быть врозь, чтобы разобраться. Была причина для этой старой поговорки о том, чтобы освободить кого-то, если ты его любишь. Если они не вернутся, значит, они никогда не принадлежали тебе.
В глубине души я знала, что Ноа не позволит мне отказаться от поездки в Вермонт. Для него было важно, чтобы я жила независимо.
Так что мне нужно было решить, как я собираюсь провести эти оставшиеся дни с ним, учитывая, что продвижение вперед с моими планами было неизбежным.
Он написал несколько раз, чтобы проверить меня. Я достаточно долго избегала туда ходить.
Я заставила себя принять душ и одеться.
Когда я возвращалась в лодочный домик, было пасмурно и моросило.
Ноа сразу же открыл дверь, выглядя обеспокоенным, как будто он уже предвидел, что мое настроение испортится.
— Привет, — сказал он угрюмо.
— Привет.
В воздухе повисла неловкость, как будто мы не знали, то ли спорить, то ли целоваться, то ли снова трахаться.
Запах чего-то готовящегося вторгся в мои чувства, когда я вошла.
Подойдя к плите, я спросила: — Что ты готовишь?
— Сегодня на улице прохладнее. Я приготовил рагу. Может, выпьешь со мной?
— Да. Звучит здорово, — я заглянула в кастрюлю. — А что в ней? — пар ударил мне в лицо.
— Морковь, говядина, лук, специи… много чего. Какая-то мешанина, вроде моего мозга сегодня.
— Я могу понять.
Наши взгляды встретились. Его взгляд упал на мои губы. Он выглядел так, словно хотел поцеловать меня. Я хотела, чтобы он это сделал, но в то же время молилась, чтобы он этого не делал.
Он помешал в кастрюле. — Вообще-то мой отец готовил это рагу. Это одна из немногих вещей, которые он умеет готовить. Однажды я попросил его научить меня, как это сделать. Мы называем это мужским рагу.
— Это смешно, — я улыбнулась. — Ну, я бы с удовольствием попробовала немного твоего мужского рагу.
Я подула и попробовала немного. — Да. Ммммм… — это хорошо. Прямо в точку.
Он слизнул немного тушеного мяса с губ. — Расскажи мне, что случилось, когда ты вернулась в дом.
Я замолчала и отложила ложку. — Моя мать знает. Она сразу все поняла. Мне даже не пришлось ничего объяснять.
Он на мгновение замер. — Отлично. Хорошо. Спасибо, что предупредила, — выдохнув, сказал он, — Мне нужно держаться подальше от дома.
— Нет, с ней все в порядке. Мы много разговаривали. Я не хочу вдаваться во все, что было сказано, но суть в том, что она принимает любые решения, которые я принимаю, и ни в чем тебя не винит. Она не будет относиться к тебе иначе.
Он скептически посмотрел на меня. — Я трахнул ее дочь. Тебе лучше поверить, что она будет смотреть на меня по-другому.
— Она не сделает твою жизнь несчастной.
— Что ж, приятно это слышать, — пробормотал он. — На ее месте я бы убил себя. Я посмотрел ей в глаза и поклялся никогда не прикасаться к тебе.
Последовало долгое молчание. Потом мы оба заговорили одновременно.
— Ты первая, — сказал Ноа.
Я попыталась собраться с мыслями. — Весь день я думала о нашем утреннем разговоре. Мои мысли чередовались между этим и фантазиями о прошлой ночи.
Его глаза впились в мои. — Я тоже не могу перестать думать о прошлой ночи.
Это была та часть, где мне действительно нужно было проглотить свою гордость.