Когда всё кончилось

Должно быть, он все еще не потерял надежды, что партия состоится…

Однажды в воскресенье, поздно вечером, когда в опустевшем доме ждали возвращения домашних, он как-то особенно долго засиделся в темном отцовском кабинетике и наконец услышал, как младшая сестра, только что вернувшаяся с прогулки, переодеваясь в соседней комнате, громко и удивленно говорит:

— Ну, как тебе нравится Миреле? Вот поди-ка разберись во всем этом…

Ясно было, что Миреле встретилась на прогулке с сестрой, остановила ее и о чем-то расспрашивала.

У него вдруг забилось сердце, и он сразу забыл, о каком деле беседовал только что с отцом. Раза три подряд повторял он одни и те же ненужные слова, его так и подмывало войти к сестре в комнату и расспросить ее о встрече; но он сделал над собой усилие, остался у отца в кабинете, да так ни о чем и не спросил сестру. А она потом вместе с прочими членами семьи проводила его на двор и смотрела, как он садится в бричку и едет к себе на хутор; он же, уезжая из дому, только улыбался ей и как-то особенно усердно кивал головой. Он знал, что Миреле способна была на прогулке подойти с хромым студентом к сестре и без всякого стеснения спросить о нем, о бывшем женихе: «Ну, как же там Вова поживает? Почему нигде не видать в городе Вовы?»

С нее, Миреле, станется. Вот, например, когда это было? Отправилась она вместе с хромым студентом в большую лавку, что в самом центре базарной площади — и вошла туда, хотя видела на улице его бричку и знала, что он в лавке. Он тогда совсем растерялся и, желая поскорее уйти из лавки, громче обычного сказал продавцу:

— Так значит, надо к воскресенью приготовить счет, но смотрите, чтоб не позже воскресенья.

А ей еще вздумалось остановить его и спросить, неужели он полагает, что ему идет эта светлая бородка, которую он отпустил в последнее время?

У дверей лавки стоял с кем-то хромой студент и, желая показать, что его нисколько не трогает разговор Миреле с бывшим ее женихом, преувеличенно громко говорил:

— Где сказано, что сквозняк вредит? В «медицине», что ли?

А у него, здоровенного парня, слишком сильно билось сердце, и он был так доволен собой, что сумел улыбнуться и ответить ей колко:

— Кому нравится, а кому нет.

Во всяком случае, он ей тогда показал, что у него достаточно гордости и что он в состоянии сам за себя постоять. А главное, хорошо было то, что он тут же громко обратился к лавочнику:

— Так я могу быть уверен, что к воскресенью счет будет готов?

Этим он хотел дать ей понять, что он — человек деловой, занят своим хутором и что ему дела нет до тех пустых разговоров, которые она каждый день ведет с хромым студентом.

Возвращаясь домой, он долго не мог успокоиться и думал: «Вот уж хлеба на полях поднялись и начинают зеленеть». Совсем недурно стоят нынче хлеба, и заработать можно будет на них в этом году очень хорошо. Зимой, когда на земле будет лежать утоптанный снег, и тихо, полною чашей будет стоять, отдыхая от работ, его занесенный снегом хутор, он купит себе крытые лаком санки и шубу с отложным воротником и будет, при въезде в город, каждый раз встречать Миреле, отправляющуюся куда-нибудь в гости в обществе хромого студента…

Глава вторая

Вскоре наступила пора жатвы и сбора урожая. Работа на хуторе закипела; о поездках в город и думать было нечего.

На его полях стояли сплошной стеной мужики и бабы с косами в руках, и телеги, свои и чужие, свозили сухие снопы к риге, где на пригорке между большими вязками соломы с самого утра дымила паровая молотилка. Она давала гудок каждый раз, когда в котле испарялась сода, и весело молотила налитые, сухие колосья.

Целые дни проводил он верхом на лошади, успевал бывать повсюду, следил и за жнецами, и за работницами, которые в низеньком полутемном амбаре веяли пшеницу, потом подбегал к молотилке и там покрикивал на ухмыляющихся ленивых работников.

Он спал, не раздеваясь; и снилась ему всю ночь собственная шумная и кипящая работой рига и собственный меблированный домик, а в доме хлопочет почему-то она, Миреле, улыбается местечковым евреям, приехавшим покупать пшеницу, и спрашивает из-за кипящего самовара: «Вова, не выпьют ли эти люди с нами стаканчик чаю?»

Воздух, большие амбары, набитые соломой, и кучи вымолоченной пшеницы — все это без слов говорило о том, что вся его работа с беготней, недосыпанием и заботой о заработке почему-то крепко связана с Миреле и хромым студентом, которые целыми днями гуляют там, по городу; о том, что в конце концов все это приведет к важным переменам, и в доме реб Гедальи Гурвица будут очень сожалеть об отосланном обратно тноим, и станут переговариваться, завидя через окно его бричку: «Вот он только что проехал, Вова; сейчас он промчался на паре новых лошадей…»