Когда умирают слоны

– Не так часто, но иногда встречался. Я заезжал за дочерью, и мы виделись. Обычно по вечерам, когда я возвращал дочь Этери.

– У вас с ним были хорошие отношения?

– Очень хорошие. Он был прекрасным человеком.

– Вы виделись с ним после его возвращения из последней командировки?

– Из Вашингтона? Конечно. Об этой командировке написали все наши газеты. Я приехал к ним сразу после его возвращения.

– И в каком настроении его нашли?

– Уставшим. Он очень уставал после длительных перелетов через океан. Вы знаете, всю нашу страну можно облететь за полдня. А тогда было очень заметно, что он устал.

– Лично вам тесть ничего не рассказывал о своей командировке?

– Нет, конечно. Он был настоящим генералом полиции. Никогда не рассказывал своим близким о собственных проблемах.

– Он был пунктуальным человеком?

– Думаю, да. У него все лежало на своих местах. И его стол всегда был в идеальном порядке.

– Решетка на балкон была обычно закрыта или открыта?

– Днем открыта, а вечером на ночь ее закрывали. Он сам проверял решетку и сам ее открывал, никому не доверяя.

– Тогда получается, что в тот вечер генерал сам открыл решетку?

– Может, она уже была открыта? – сделал круглые от удивления глаза Гозалишвили. – Я точно не знаю.

– Он мог открыть ее незнакомому человеку?

– Ни в коем случае! Он был очень пунктуальным и внимательным человеком.

– У него были близкие друзья?

– Несколько человек, – подумав, сообщил Гозалишвили. – Но не настолько близких, чтобы входить к нему через балкон. Нет, никто из них не посмел бы войти таким образом. Генерал спустил бы с лестницы такого шутника.

– Кого еще из близких ему людей вы можете назвать?

– Жена, сын, дочь, внуки, – Гозалишвили заметил, что его кофе уже холодный, и брезгливо отодвинул чашечку, – еще, наверное, его младший брат, помощник и его друг. У него был очень близкий друг в Москве – генерал Кудрявцев. Но если бы он прилетел в Тбилиси, об этом написали бы все наши газеты. Нет, я не могу представить, чтобы генерал Гургенидзе разрешил бы кому-нибудь войти в его дом через черный ход.

– Когда вы видели его живым в последний раз?

– За два дня до убийства. Я привез девочку в десятом часу, и Этери, как обычно, меня отчитала. Она говорит, что я дурно влияю на ребенка и нарушаю ее режим. А генерал меня, как обычно, защищал. Но вид у него был какой-то нездоровый, глаза потухшие, он даже не шутил. Я подумал, что он заболел. Потом генерал позвал меня к себе и спросил о моем друге – Гураме Мирцхулаве. Его интересовало здание, в котором он сидит. Ну, в общем, ничего особенного. Мы немного поговорили, и я ушел.

Дронго посмотрел на Тамару. Часы показывали уже половину третьего. Нужно было решать, как быть дальше.

– Спасибо, господин Гозалишвили, – поднялся со своего места Дронго, протягивая руку дипломату, – вы нам очень помогли.

– Я всегда рад, – пожал ему руку молодой дипломат, – вы можете рассчитывать на мою помощь.

– Последний вопрос, – улыбнулся Дронго, – вы не знаете, где ваш тесть хранил пистолет?

– Обычно в коробке, которую запирал в шкафу. Он никогда не держал оружие на столе, – пояснил дипломат, – боялся, что оружие попадет в руки внуков – детей сына. И поэтому всегда тщательно запирал шкаф. Правый шкаф от его стола. Все взрослые в доме знали, что ключи от этого шкафа нельзя оставлять в кабинете.

Гозалишвили улыбнулся Тамаре и, взяв свой зонтик, стряхнул с него дождевые капли.

– Я вам больше не нужен?

Тамара покачала головой. Дронго тоже качнул головой и вдруг спросил:

– А вы сами поднимались когда-нибудь с черного хода? Или всегда входили только через парадную дверь?

Гозалишвили вздрогнул, посмотрел по сторонам.

– Я никогда не поднимался с черного хода, – ответил он дрожащим голосом, – и не нужно меня подозревать. Если я развелся с его дочерью, это не значит, что я готов был убить ее отца.

– Никто этого не говорил, – улыбнулся Дронго. – До свидания.

Дипломат поднял свой зонт. И именно в этот момент раздался первый выстрел. Если бы не зонт дипломата, то стрелявший точно попал бы в цель. Но убийца промахнулся. Пуля прошла между Дронго и Тамарой. Они услышали только характерный щелчок, когда пуля попадает в стену. Но Дронго слишком хорошо знал характер таких звуков.

– Ложись! – крикнул он, толкая молодую женщину.

Она упала вместе со стулом. Вторая пуля просвистела над головой Дронго и тоже попала в стенку. В кафе раздались женские крики, Гозалишвили с испугом глядел на отверстие в своем зонте.

– Падай! – со злостью заорал на него Дронго. – Выстави зонт и падай на пол, идиот несчастный! Иначе тебя убьют.

Заторможенный дипломат наконец понял, что от него требуют. Неловко оглянувшись, он упал боком, сбив столик со всеми стоящими на нем чашками. И в этот момент третья пуля попала ему в плечо. Дипломат закричал, все посетители кафе начали прятаться по углам или ложиться на пол. На плече у Гозалишвили расплылось темно-красное пятно.

Глава 12

Тамара подползла к стонущему от боли дипломату. И чуть приподняла голову, доставая пистолет.

– Не стреляй! – крикнул Дронго. – Они уже перестали стрелять.