Когда ты была рыбкой, головастиком - я...

Элла Уилер родилась в 1850 году на ферме в районе Джонсон-Сентер, штат Висконсин. Она росла чрезвычайно религиозным ребенком, крепко верившим в Бога, силу молитвы, защиту ангелов-хранителей. Ее писательская карьера началась еще в подростковые годы, когда она поставляла очерки и стихи в «New York Mercury», а также в газеты и журналы, выпускавшиеся издательствами Фрэнка Лесли и Харпера. Юная Элла курсировала между маленькой фермой, где жила с семьей, и городом Милуоки. Некоторое время она училась в Висконсинском университете (позже переименованном в Университет Мэдисона). Ее первая должность — редактор литературной страницы в одном из коммерческих журналов Милуоки, каковой журнал, впрочем, через несколько месяцев свернул свою деятельность. В придачу к регулярному изготовлению стихов Элла начала продавать свои рассказы в самые разные места. В общей сложности она выпустила около сорока книг; большинство из них — сборники сентиментальных, нравоучительных стихотворений. Кроме того, она стала автором множества романтических повестей, сборников эссе на общие темы, книг, пропагандирующих «Новое мышление», и двух автобиографий — «История одной литературной карьеры» (1905), а также «Миры и я» (1918). Поскольку она регулярно печаталась в газетах Херста и в журнале «Cosmopolitan», наверняка найдутся сотни ее журнальных и газетных публикаций, которые никогда не выходили в книгах.

Первый поэтический сборник Эллы, «Капли воды» (1872), грозно атаковал алкоголь — это были времена, когда вовсю развернулось движение за трезвый образ жизни. Однако к славе ее вознесли «Строки страсти» (1883). Потрясенные критики резко осудили книгу, благодаря чему она, понятно, вскоре стала бестселлером. По нынешним меркам ни одну из ее строф нельзя назвать порнографической, однако в ней все же встречаются такие строчки, как «Вот мое тело: хочешь — мни его» и пылкие пассажи наподобие следующего:

В такие ночи кровь моя играет

Горячкой юности, желаньями бурлит,

И мозг напрасно сердце усмиряет:

В груди моей вулкан страстей горит.

Тогда томлюсь я по тебе сильней.

Клянусь своей звездой, своей душой,

В лобзаньи я прильну к тебе тесней,

Весь мир не помешает мне: ты мой.

Некоторые специалисты считают, что все образы в этих страстных текстах (Элла написала их в тридцать с небольшим) — исключительно плод ее воображения и что на самом деле в то время она была скромной, неопытной девственницей. Но я этому не верю. На фотографиях, помещенных на фронтисписе большинства ее поэтических сборников, она предстает красивой женщиной с великолепной фигурой, а в автобиографии упоминается «калейдоскоп романтических увлечений» юности, в том числе «серьезные любовные ласки» одного из поклонников.

Элла отвергла несколько предложений руки и сердца — пока не встретила Роберта Уилкокса, в которого сразу влюбилась. Этот предприниматель разделял ее энтузиазм относительно Бога, молитв и ангелов, как и ее поползновения к «Новому мышлению» и оккультизму. Несколько лет они прожили в Меридене, штат Коннектикут, а затем девятнадцать лет провели в манхэттенской квартире, пока не осели в Коннектикуте, на берегу пролива Лонг-Айленд-Саунд. Их единственный ребенок, Роберт М. Уилкокс-младший, умер спустя двенадцать часов после рождения.

Эллу Уилкокс называли всеамериканским Эдди Гестом в юбке. (Любопытно, что Эдгар Гест (1881–1959), самый известный популярный версификатор в Америке первой половины XX века, являлся ревностным приверженцем «Христианской науки».) Мне и это утверждение представляется несправедливым. По стихам она все-таки на голову выше Геста, пусть даже и не написала ни единого великого стихотворения, и ее произведения совершенно забылись бы, если бы не антологии популярной поэзии, куда их до сих пор продолжают включать. Лучше всего помнят начальные строки «Одиночества»: «Смеешься — и с тобой смеется мир, / Но если плачешь — плачешь в одиночку». Эти стихи впервые появились в «New York Sun» (21 февраля 1883 года), а позже вошли в «Строки страсти». Эти две строчки стали настолько знаменитыми, что большинство из тех, кто цитирует их в наши дни, считают, что это народное присловье, не имеющее автора. Появлялись даже пародии: «Смеешься — и с тобой смеется мир, / Но коль храпишь — ты будешь спать один».