Когда цветут реки

На лесной прогалине горели фонари. Выступали из темноты резко очерченные скулы и хмурые глаза. Здесь было не меньше пятидесяти человек. Передний ряд расположился на корточках прямо на земле. За ним поднимался второй ряд. Всюду виднелись одинаковые бритые лбы. Подальше в полумраке чуть-чуть поблескивали наконечники пик. Красные и желтые кисти свешивались с них.

Посреди полянки торчал воткнутый в землю широкий меч. Около него человек, закутанный в разноцветное тряпье до самых глаз, читал гнусавым — по-видимому измененным — голосом. В руках у него был большой рулон бумаги, весь густо покрытый черными и красными знаками.

— ".. Я раздумываю о нашей стране. Это Поднебесная страна — страна китайская, она не есть страна варваров. Одежда и пища ее китайские, а не варварские. Дети, женщины, народ ее — китайские дети, китайские женщины, китайский народ, а не дети, женщины и народ варваров. . На наше горе, варвары, воспользовавшись нашей ошибкой, наполнили смутой Китай, захватили Поднебесную страну, как разбойники, насильно отняли китайскую одежду и пищу и мучают детей, женщин и весь народ Китая…

Эти варвары заставляют блестящие таланты, замечательных своими дарованиями людей Китая, предаваться тяжелой скорби и умирать. Когда же находятся люди, встающие во имя справедливости, чтобы возродить Китай в его могуществе, они пускают в ход клевету, говоря, что такие люди думают о возобновлении великих смут и истребляют их род…

Державное небо внушает трепет своим гневом. Оно повелело мне. Небесному Царю, почтительно выполнить свою устрашающую волю: утвердить знамя справедливости, вымести и изгнать зло и несчастье, расширить и очистить это цветущее царство, почтительно привести в исполнение кару, посылаемую небом…

Вы, простой народ, скорее поверните свои головы и поклонитесь истинному духу и оставьте злого духа. Вернитесь к человеческому роду и освободитесь от рода чудовищ..

Всенародно объявляем это Поднебесной стране. Да будет так! Каждый да почтительно исполнит!

К сведению всех: дано за нашими печатями в седьмой день, пятого месяца, второго года Тайпин Тяньго". Внимание! — воскликнул чтец, взмахивая бумагой. — Здесь подлинные красные печати Небесного Царя Небесного Государства Великого Благоденствия! Внимание и повиновение!

Пики заколыхались. В толпе пробежал подавленный шепот.

— Кто хочет сказать?

Выступил вперед сухой, жилистый крестьянин. Закрыв лицо рукой, он поклонился и учтиво произнес:

— Да будет мне позволено спросить; кто такой великий Небесный Царь, который приложил свои печати к этой бумаге? Мы хотим услышать о "Красных Повязках".

Истинно так! — загудели кругом.

"Красные Повязки" и есть люди Тайпин, — отвечал чтец. — Они восстали против чужеземного императора из племени маньчжур, который сидит в Пекине. "Тайпин" — значит "великое благоденствие". Приближается царство всеобщего великого благоденствия! Маньчжурским чертям и помещикам приходит конец! Девять областей Китая будут свободны! Слушайте! Повинуйтесь!

Чтец возвел руки к небу. Одна из его рук судорожно сжимала рулон бумаги.

Пусть Ван Чао-ли отпустит нам долги и вернет общинный амбар! — вдруг сказал чей-то гулкий голос из задних рядов.

Да, пусть простит долги!

И пусть вернет участки, которые он забрал за долги!

И водяные помпы пусть дает бесплатно! Воду! Воду!..

Внимание! — крикнул человек у фонаря. Глаза его блестели лихорадочным светом. — Что такое водяные помпы и долги вашей деревни перед величием единого бога, небесного отца и бога — старшего брата? Опрокиньте идолов, сожгите деревянных истуканов! Без бога великий Небесный Царь — ничто! Слушайте мои слова!

Это учитель Ван Мин, — шепнул Линь своему приятелю Ю. — Я узнал его по голосу.

Мальчики сидели в кустах. Они пробрались сюда через двойную цепь караулов, по тропинкам, которые знал только один Линь. Путешествие было опасное. Всякому непосвященному, найденному в кустах, грозила смерть. Мальчики продвигались, глядя на светлую точку в зарослях, и наконец нашли то: что искали.

Зачем они здесь? — спросил Ю.

Молчи. Это тайное общество. Это собрание "Малых Мечей"…

— Великому вождю тайпинов было восемнадцать весен, когда он пришел в Кантон на публичные экзамены, — начал рассказчик. — Он был учителем в деревне, где жила его семья. Предки его земледельцы, они пришли с севера.