Когда-то там

— Она действительно существует в какой-то из реальностей. Подозреваю, что условный потусторонний мир вполне реален для любого, кто всем сердцем верит в него, как, по-видимому, верила Марта Росс. Я подозреваю, что для тебя наиболее вероятна будет возможность попасть в модель жизни, соответствующую воззрениям типичного агностика. И полагаю, что как бы ты ни убеждал себя в абсолютности своей смерти, тем не менее, человеческие чувства и эмоции никогда не позволят тебе до конца поверить в это. Как бы горячо ты ни претендовал на убежденность в обратном. Такой способ самоуничтожения неприемлем самой человеческой природой. Ты очутишься в потустороннем мире, но он будет соответствовать твоим материалистическим убеждениям…

Но Говард не слушал. Скрипнув зубами, он хмуро спросил:

— Скажите, профессор, почему Марта не рассказала мне, что случилось с Эстеллой? Это подло с её стороны.

— Сомневаюсь, что она знает это, мой мальчик. Марта последовала дорогой жизни, лишь слегка отличающейся от нашей. Эстелла выбрала вариант, позволяющий заглянуть в далёкое прошлое или будущее. Практически они не существуют друг для друга.

Из дома донёсся голос, зовущий чистым контральто:

— Профессор! Профессор Фрост!

Дженкинс встрепенулся:

— Это Эстелла!

Они побежали обратно в дом. Профессор прилагал все усилия, чтобы не отстать от Говарда… Но это была не Эстелла.

Посреди гостиной стояла Элен Фишер, в грязном, оборванном свитере. Щеку ее пересекал едва заживший шрам, ноги были голые, без чулок. Фрост остановился и встревоженно оглядел её.

— С тобой всё в порядке, дитя моё? — воскликнул он.

Она по-мальчишески ухмыльнулась:

— Я-то в порядке. Но видели бы вы того малого!

— Рассказывай все по порядку.

— Подождите минутку. Как насчет чашечки кофе для блудной дочери? Не отказалась бы я и от яичницы с парой… нет, побольше, бутербродов. Там, где я была, питание довольно нерегулярное.

— Конечно, конечно… Сейчас! Но где же все-таки ты была?

— Ну, дайте же мне поесть! — взмолилась она. — Я не заставлю вас долго ждать… А отчего Говард такой грустный?

Профессор шёпотом объяснил ей причину. Она бросила сочувственный взгляд на Дженкинса.

— Её еще нет? А я думала, что буду последней, так долго я странствовала. Какой сегодня день?

Фрост посмотрел на часы:

— Ты права, времени действительно уже много — скоро пробьет одиннадцать часов.

— Бросьте заливать! Ох, простите, профессор. «Все любопытнее и любопытнее, — сказала Алиса». Значит, прошло всего два часа. Вот это рекорд! Я прожила там, по крайней мере, несколько недель.

После того, как третья чашка кофе последовала за очередным бутербродом, она приступила к рассказу:

— Я проснулась и почувствовала, что падаю куда-то вверх — сквозь кошмары… множество кошмаров! Не просите меня описать их поподробнее — эта невозможно! Такое продолжалось, наверное, неделю, но потом окружающее постепенно стало приобретать четкие очертания. Не знаю точно, в каком порядке происходили эти перемены, но впервые четко различать окружающий мир я стала тогда, когда ощутила себя на небольшой голой равнине. Было холодно. Воздух казался сухим и резким. Он обжигал горло. На небе светили два солнца: одно большое, красноватое, а другое — поменьше и слишком яркое, чтобы долго рассматривать его.

— Два солнца! — воскликнул Говард. — Не может быть! Двойные звезды не имеют планет.

Она иронически посмотрела на него.

— Наведайся туда сам, а я там уже была. Пока я разбиралась в этих новых впечатлениях, что-то со свистом пронеслось над моей головой, и я побыстрее смылась, не успев толком рассмотреть планету. Следующая остановка произошла в каком-то городе на Земле. По крайней мере, эта планета была очень похожей на Землю.

Это был большой и сложный город. Я стояла на обочине широкой магистрали с множеством скоростных машин, движущихся по ней. Шагнув вперед, я попыталась остановить одну из них — это была длинная, приземистая машина, похожая на гусеницу со множеством колес. Но когда я разглядела того, кто сидел за управлением, то поспешно отступила назад. Это не было ни человеком, ни животным — ничего подобного до этого я не встречала и даже не могла представить, что подобное может существовать. Это была не птица, не рыба и не насекомое. Бог, который создал население этого города, не заслуживает почитания. Не знаю толком, что они из себя представляли, но они должны были передвигаться ползком, а тела их тряслись как желе и воняли. Ух!

— Я ещё долго бродила среди их нор, — продолжила она. — Казалось, прошло не меньше двух недель, прежде чем удалось восстановить этот трюк, позволяющий скакать по Времени. К тому моменту я уже совсем отчаялась, потому что думала, что внушение на возвращение не сработает. Мне редко когда удавалось раздобыть что-нибудь похожее на еду, и голова очень часто кружилась от голода. Жажду я утоляла из чего-то, очень смахивающего на дренажную систему. Спросить там было не у кого, да я и не очень-то горела желанием уточнять, для чего, собственно, служили эти канавы. Когда тебя мучит жажда, то становится не до подобных тонкостей.

— А люди тебе встречались?