Когда-то был человеком

История правдива до последнего слова, да и не стал бы я никогда обманывать министра! Может показаться неправдоподобным, что взрослый человек, капитан, хорошо вооруженный, послушно реагирует на обыкновенный жест какого-то постороннего гражданского лица. Хотя все это нетрудно объяснить психологически. Если такой вояка, вымуштрованный в духе беспрекословного подчинения (чьи мысли и поступки продиктованы порядками прусской казармы), чувствует себя в чем-то неуверенно, то он, начиная искать решение проблемы (находясь к тому же в цейтноте), прибегает к известным ему шаблонам и о других людях судит по себе. Сам он никогда не рискнул бы повышать тон на вышестоящих. Ход его рассуждений, видимо, таков: тот, кто осмеливается разговаривать в подобном тоне с ним, капитаном, как с последним рекрутом, должен быть выше его по меньшей мере на три звания. Тон обращения больше свидетельствует о таком праве, нежели все звезды и знаки различия. Если господин подполковник решил одеться в гражданское, то кто знает, какая военная хитрость может скрываться за всем этим…

В письме министру я, однако, умолчал об одном обстоятельстве. О нем, пожалуй, сообщат и без меня, ввиду необычности оного. Накануне описанных событий я был в турне по ГДР и привез с собой несколько спичечных коробков с рекламой какого-то кафе в городе Грайфсвальде. Я их также опускал в сумки бундесвера.

И если такой угрожающий факт, как нарисованные рукой какого-то неизвестного миноискателя серп и молот, мог послужить основанием для доклада «наверх», то спичечные коробки из нелюбимого соседнего государства должны были стать причиной заседания кризисного штаба у самого министра.

Мои расчеты оправдались. Ответ действительно поступил от адъютанта высшего военачальника. Письмо было выдержано в натужном юмористическом духе, как это обычно бывает, когда приходится отвечать профессиональному сатирику. Если бы они отвечали студенту или рабочему, то текст, вероятно, был бы составлен по-другому. Мне, однако, этот юмор показался вымученным.

«Уважаемый господин Киттнер!

Федеральный министр доктор Вёрнер уполномочил меня поблагодарить Вас за письмо от 21 сентября 1986 года, читая которое он невольно улыбался.

Вы наверняка не ждете, что мы будем полемизировать с Вами, так как наши взгляды по принципиальным проблемам диаметрально противоположны. Вы, однако, обратили внимание на наши недостатки, вызывающие сожаление, – эти факты мы, разумеется, расследуем. Однако Вы, как сторонник движения протеста, надеюсь, не будете в претензии, если мы воздержимся от чересчур сурового наказания виновных.

В заключение у меня к Вам личная просьба. Если Вы когда-нибудь еще во время учений наткнетесь на минные заграждения, окажите помощь – и не только для соблюдения баланса – на этот раз «голубым» частям!

С дружеским приветом (подпись неразборчива)»

Ну вот, пожалуйста: полный успех! Обрывок маскировочной сетки размером примерно 50 X 30 сантиметров все еще продолжает украшать уголок трофеев нашего театра (его пока никто так и не забрал). А я теперь уж, наверняка, значусь в числе первых в картотеке в разделе «Подрыв боевого духа». Хотя, будучи лояльным гражданином, хотел всего лишь помочь бундесверу создать более реалистическую ситуацию во время маневров.

КАК ОДНАЖДЫ ХИТРЕЦЫ ИЗ ГОРОДСКОЙ УПРАВЫ ДОЛЬШЕ ДРУГИХ ГОРЕВАЛИ

В 1967 году отцы города Эрлангена, искавшие, по- видимому, возможность несколько поднять культурный престиж старейшего университетского города страны, обнаружили одно упущение в программах западногерманских фестивалей: там не было представлено кабаре. Возможно, определенную роль здесь сыграл и коммерческий расчет: на сатирический спектакль легче собрать публику, чем на фестиваль оперной, камерной или симфонической музыки. Таким образом, открывается возможность добиться большего эффекта при меньших затратах. Было объявлено: «Впервые! Дни кабаре в Эрлангене». Мне выпала почетная задача выступить с программой на открытии дней. В соответствии с этим по старому доброму бюрократическому обычаю мне прислали и письменный договор.