Когда-то был человеком

Киттнер во время избирательной компании. Написи на наклейках: "Остановить Альбрехта",

"Культура: лучше Брехт, чем Альбрехт!", "Все, что угодно, только не Альбрехт" и другие

Через несколько месяцев, после неоднократных напоминаний с моей стороны, я получил наконец ответ. Разумеется, отрицательный: издевку раскусили.

Ради полноты повествования следует упомянуть, что я провел еще один тест. В Нижней Саксонии есть положение, по которому писатель, работающий над книгой, может обратиться в ведомство по культуре с просьбой оказать ему денежную помощь. Что я и сделал. Разумеется, я получил отказ, причем на этот раз он не заставил себя ждать. Но ничего другого я не ожидал, да и не хотел. В противном случае эту мою выходку с обращением за пособием можно было бы легко обернуть против меня самого.

КАК ОДНАЖДЫ ШВАБСКИЙ СТУДЕНТ ВНЕС ЯСНОСТЬ В СИТУАЦИЮ

Зима в 1976 году пришла на четыре дня раньше, чем мы предполагали, составляя план наших поездок-турне. Она не наступила, а в буквальном смысле слова обрушилась на нас: снежный ураган, тьма египетская, гололед на дороге такой, что даже грузовики заносит. В такую погоду, когда сидишь за рулем со взмокшей спиной, считаешь каждый километр. В голове одна мысль: все билеты проданы, начало представления в 8 часов, два часа – отдай, не греши – на установку декораций и подготовку реквизита, на часах уже четверть восьмого, а впереди 94 километра пути…

По дороге из Австрии мы попали в Равенсбург (больше ползли, чем ехали), разумеется, опоздали на два часа. Но 500 студентов, что собрались в лекционном зале педагогического института, разместившегося в старом монастырском здании, терпеливо ждали: скорее всего не потому, что так уж жаждали нас видеть, а просто пользовались возможностью побыть в тепле и немного оттянуть возвращение домой, о котором страшно было подумать.

Атмосфера в зале была сердечной, студенты – народ легко воспламеняющийся, и мы согрелись не только телом, но и душой. Было уже далеко за полночь, но сна у всех нас, как говорится, не было ни в одном глазу. Как обычно, после представления планировалась дискуссия.

«Есть у кого-нибудь вопросы, замечания? Может быть, что-то неясно?» – крикнул я в битком набитый зал.

В ответ – молчание. Это было странно: за последние 15 лет за программой всегда следовали горячие дебаты в лучших студенческих традициях.

Но я не отступал. Зная, что тот, кто задает вопросы первым, всегда робеет, я, чтобы облегчить ему задачу, высказал несколько положений, которые, по моему расчету, должны были спровоцировать дебаты. Ничего не вышло. В такой ситуации и три минуты тянутся страшно долго. Все молчали, но никто не уходил. Полная тишина, ни покашливаний, ни ерзанья на стуле. Все было, как во сне.

Наконец один из сидевших в зале поднялся с места: «Киттнер, ты что, не знаешь, чего от нас требуешь? Мы ведь живем в земле Баден-Вюртемберг, каждый из присутствующих здесь собирается стать учителем, а ты хочешь, чтобы мы открыто высказывали свои политические убеждения».

Гром аплодисментов. Дискуссия закончена. После этой речи все стало на свои места. На участке планеты под названием ФРГ температура упала не только за окном. Я тогда понял, что, когда мы во время нашей программы в особо острых местах, а также по окончании сцены на мгновение выключаем свет, мы не только подчеркиваем значимость сказанного, но и оказываем нашей публике в известном смысле дополнительную услугу: ведь в темноте лучше аплодировать, во всяком случае, безопаснее.

КАК ОДНАЖДЫ ГОСПОДА ИЗ РАТУШИ ХОТЕЛИ ЗАЩИТИТЬ КОНСТИТУЦИЮ

Помню, однажды в Вуппертале с большой помпой проходил фестиваль под лаконичным названием URBS ^[24]. Во время его проведения предполагалось продемонстрировать культурные достижения индустриального города в условиях капиталистического общества конца 60-х годов. Устроители его оказались людьми, не боящимися дискуссий. Участники имели возможность и продемонстрировать таланты, и высказать свое мнение. Пригласили и меня.

Мое выступление проходило в палатке, которая была разбита прямо перед ратушей. Выступать в па латке непросто, поскольку уличный шум, легко проникая сквозь материю, создает раздражающий звуковой фон. Поэтому нужно здорово постараться, если хочешь задеть людей за живое. Однако в этот раз все проходило на редкость хорошо: публику удалось расшевелить, и, когда я рискнул в тех местах, где нужно было говорить очень тихо, не форсировать голос, возникла та самая напряженная тишина, при которой как говорится, слышно было, как пролетает муха. Не последнюю роль при этом играла отлично отлаженная техника.