Когда-то был человеком

Поначалу нас захватила идея основать в Ганновере одну из секций Социалистического союза немецких студентов (ССНС) ^[7]в то время ведущей внепарламентской оппозиции. Однако член нашего кружка, социолог Михаэль Вестер из технического института, посчитав, что это может быть расценено как вызов, перестал посещать наш кружок и вскоре создал при университете «Союз студентов-гуманитариев» в качестве умеренной альтернативы. Так как в наш кружок входило больше молодых рабочих, нежели студентов, охваченных революционным порывом, мы приняли мужественное решение приступить к созданию «Социалистического союза немецких студентов и рабочих». Как вскоре выяснилось, затея была чересчур рискованной. Едва мы успели сообщить во франкфуртский центр ССНС о нашем намерении, как нам немедленно предостерегающе помахали оттуда красной карточкой. Спешно направленный к нам представитель пояснил, что ССНС был и останется чисто студенческим союзом. Представителей других слоев населения разрешается допускать в лучшем случае в качестве ассоциативных членов без права голоса. Так что, мол, придерживайтесь установленных правил. Однако рабочих – членов нашего кружка – все это по вполне понятным причинам мало устраивало.

Таким образом, ганноверская секция ССНС была образована лишь полгода спустя, в ней не было ни одного рабочего, и организовали ее не мы, а другие люди. Мне же не оставалось ничего другого, как выступить со своей программой кабаре на первом открытом собрании ССНС в университете. Посвящено оно было привлечению новых членов в организацию.

Зиму 1967/68 года моя жена Кристель и я провели на трехмесячных гастролях в Западном Берлине, где имели неограниченную возможность присмотреться к местному, в то время самому популярному, ССНС и его деятельности. Особое почтительное удивление вызвал у нас их «Республиканский клуб» – центр притяжения всех левых сил. Большинство членов клуба, задававших в то время тон, получили известность именно здесь, во время западноберлинских демонстраций и других акций, вызывавших восхищение. Не было ни одного из ныне поседевших представителей поколения 1968 года, кто хоть раз при каких-нибудь обстоятельствах не имел бы дела с «Республиканским клубом» или с его франкфуртским собратом – «Клубом Вольтера».

Когда, вернувшись, мы рассказали собравшимся у нас на квартире об увиденном чуде, восторг был всеобщим: нам тоже нужно создать нечто подобное. Все это совпадало и с нашими планами, так как мы с Кристель искали постоянное помещение для нашего кабаре. Единство интересов было налицо.

Мы сложили в общий котел все наши совместные сбережения, получилось 6 тысяч марок, еще трое товарищей добавили к этому 8 тысяч, и мы, гордые обладатели капитала в 14 тысяч марок, основали фирму, провозгласив своей целью создание политико-литературного клуба.

Сложный вопрос, как его назвать – «Республиканский клуб» или «Клуб Вольтера», – решился очень просто: мой брат когда-то раскопал на одном из складов бюст великого мыслителя французского Просвещения в натуральную величину. Он и должен был украсить будущий клуб. Эмблема была найдена, оставалось продолжить начатое.

После недолгих поисков мы нашли и подходящий объект для найма: складские помещения на втором этаже торгового дома, построенного в стиле модерн в центре города на Николайштрассе, 225 квадратных метров, арендная плата-1136 марок в месяц. Сам владелец дома, да и местная пресса тоже были уверены, что речь идет преимущественно о литературном клубе, и по мере сил поддерживали начинание. Когда они впоследствии раскусили, в чем тут дело, было уже поздно.

Профсоюзные функционеры и профессора, рабочие, деятели искусства и студенты оказались более сообразительными. Именно поэтому они и начали помогать нам – каждый в меру своих возможностей: один сочинил пламенный призыв в связи с созданием клуба, и не было в Ганновере ни одного уважающего себя левого, кто не подписал бы его; другие таскали кирпичи, штукатурили, убирали, красили, строгали, прокладывали проводку, скоблили.

Результат оказался потрясающим. Центром стал пивной зал, где стояло всего три стола, но зато была длиннющая стойка, на которой мы гордо начертали: «АПО-теке» ^[8]. Над ней висело художественное произведение – длинная шестиметровая лампа, сваренная из отдельных старых металлических частей. Ее собственноручно и любовно изготовил для нас ганноверский скульптор Шуботц, потратив на это несколько недель.

Стену украшало гигантское панно – увеличенная копия раннего советского плаката, призывавшего на борьбу с безграмотностью. На нем был изображен революционер на взмыленном Пегасе, взметнувший над страной факел просвещения.

На свои деньги нам бы ни в жизнь не оплатить расходы на создание этого монументального полотнища. Но я вспомнил, что фирма, выпускавшая мои пластинки, просила подумать насчет какой-нибудь «незатасканной рекламной идеи».