Когда-то был человеком

Возможно, что правящую коалицию подтолкнуло к этому гуманному жесту яростное сопротивление со стороны фракции меньшинства из ХДС: надо же было показать свой социально-либеральный профиль. К тому же мне известно совершенно точно, что ТАБ тем временем завоевал в ратуше на свою сторону нескольких сторонников.

A господа от ХДС долгое время не понимали, что играют роль добровольных помощников и регулярно затевали бучу в комитете по делам культуры, когда речь заходила о кабаре Киттнера. «Поддерживать этого человека – значит, вкладывать в его руку молоток, которым он разобьёт все наши окна». Говорили и о «гнезде на Бишофсхолердамм». Каком гнезде? Вначале размер субсидии был определен в 6 тысяч, затем её увеличили до десяти, и, наконец, она стала чуть-чуть больше 20 тысяч марок в год. Если сравнивать это с дотациями, которые получают даже самые маленькие буржуазные театры, то получалась все равно лишь ничтожная часть обычно выделяемых сумм. Чересчур крошечная, если сравнить ее с затратами, дефицитом и наплывом публики, но вполне достаточная для того, чтобы мы не могли жаловаться: мол, ничего не получаем. Ради истины следует об этом упомянуть.

– Предположим, – сказал я как-то одному весьма компетентному политику из сферы культуры, – я отказываюсь от ТАБа, его возьмет государственный театр и будет устраивать там примерно столько же представлений для такого же числа зрителей. Какая дотация ему для этого потребовалась бы?

После короткого размышления последовал откровенный ответ:

– Два миллиона ежегодно.

И затем пояснил:

– Но у них же 40-часовая рабочая неделя.

Правильно, так и должно быть. Выкладываться по 91,5 часа в неделю – это привилегия деятеля культуры, который имеет свои убеждения.

С этой позиции и следует рассматривать все наши последующие конфликты с земельным правительством Нижней Саксонии из-за финансовой поддержки. Это была борьба не только за улучшение условий труда, но также и за равноправное отношение к нам и к публике, которая не должна была платить дороже за входные билеты только потому, что люди хотели понять суть некоторых проблем и разобраться в них.

Вначале казалось, что земельное правительство смирилось с существованием нашего кабаре в Ганновере. Более того: когда незадолго до открытия наш театр (а все было продумано до мелочей!) вдруг оказался под угрозой из-за препятствий, чинимых властями города, тогдашний министр от СДПГ Гролле предоставил в наше распоряжение 14 500 марок – сумму, мизерную для земельного бюджета, но для нас весьма ощутимую, которую мы были не в состоянии собрать сами.

Тут правые подняли бучу. Представители ХДС протестовали открыто и в кулуарах. Правительственный президент от ХДС, распоряжавшийся выплатами, отказывался выделить деньги. Выдача средств Киттнеру наталкивается на «непонимание в полицейских кругах», – сообщил он. Множились заявления для прессы, где содержались «за» и «против». Ежедневно по радио передавались различные точки зрения: можно было подумать, что речь идет о существовании земли Нижняя Саксония, если хотите – всей христианской Европы. Такое внимание прессы, на которое мы не напрашивались, в начальной фазе существования ТАБа могло нам повредить: отпугнуть от театра кое-кого из почтенных граждан.

Но нельзя забывать и о другой стороне медали. В ответ на нападки со стороны ХДС министр по науке и культуре заявил, что он, само собой разумеется, не разделяет политических убеждений господина Киттнера, но упомянутый господин является-де одним из выдающихся представителей германоязычного кабаре и нельзя же самом деле позориться перед всей западногерманской критикой. Такие высказывания, передаваемые вдобавок в деловом тоне дикторами новостей, не могли не подтолкнуть того или иного радиослушателя к решению составить обо всем собственное мнение, да еще и посмотреть на этого левого в ТАБе.

Попутно заметим: столь либерально мыслящие министры, само собой разумеется, составляют исключение.

Во всем остальном власти с самого начала уделяли ТАБу внимание особого рода. Вечером в день открытия, после окончания представления (программа называлась «Твое государство – знакомое чудовище» ^[23]), один из зрителей вернулся в театр и взволнованно сообщил: «Перед дверями стоит полиция».

И он был прав. Прямо перед театром, на самом видном месте стояла полицейская машина. Люди в униформе, не скрываясь, внимательно рассматривали каждого выходящего. Не было ли это выражением «непонимания в полицейских кругах»? Эта сцена в начальный период нашего существования повторялась почти ежевечерне.

Нетрудно себе представить воздействие подобных постов наблюдения на посетителей театра, выходящих после представления кто в радостном, а кто в задумчивом настроении, в зависимости от темперамента. Кое-кто лишь после этого начинал осознавать, что его свободное времяпрепровождение, как ему казалось, вполне безобидное, в глазах властей выглядит угрозой для основ государства. Для других это было лишь подтверждением правильности всего, о чем говорилось со сцены.