Когда смерть разлучит нас… (СИ)

Вступающая на трон звезда, кинула на него пренебрежительный взгляд, дающий понять: сегодня Брес, так же как и раньше, должен удовлетвориться лишь горделивым визитом Гелиоса. Сегодняшний день так же как и предыдущие не подарит ему долгожданную встречу с ней. Очередные двадцать четыре часа, прожитые на ощупь, неуклюже, нервно.

Но кто сказал, что проклятье должно приносить удовольствие? К тому же, что и говорить, он заслужил весь этот пакет адских мук от и до. Брес некогда даже мечтал о нем. Да, в тот самый момент, когда заглянул в покинутые душой глаза Айрис. Он ждал кары как благословения, умолял о ней. Что угодно, чтобы не сойти с ума от мук совести. А ведь, прежде чем оставить, Айрис простила его, словно знала, во что он превратится после ее смерти, не скажи она этих заветных слов. И слава богу за то, что она никогда не узнает, каким жалким он тогда был. Ведь даже Энки, спустившийся к нему от лица своего начальства на следующий день после той черной даты, ужаснулся.

Там было чему ужасаться. Если смерть вообще имела когда-либо отношение к языческим божествам, то только в тот самый раз касательно Бреса. От его вида, взгляда, голоса веяло чем-то могильным. А еще он сидел в обнимку с мертвецом, на полу чужой комнаты, которая была под стать ее прежней хозяйке — разграблена, холодна, тиха.

И та встреча, которая казалась Энки долгожданной, не произвела на Бреса никакого впечатления. Скорее даже он посмотрел на младшего брата как на незваного гостя, который нарушает их священный покой. Глядя на Эохайда, Энки уже знал, о чем первым делом доложит Инанне: ее бывший любовник окончательно и бесповоротно сошел с ума. Что послужило причиной? Сущий пустяк — смерть какой-то человеческой женщины, которые ежедневно гибнут десятками.

В тот раз Энки пришел не за тем, чтобы известить Бреса о его помиловании, но, вымолив у верховных божеств милость для него, верный друг хотел назвать имя. Имя первой души, которую Брес должен, вопреки судьбе, водворить на небеса.

Эохайд не оценил его старания по заслугам. То, чем ответил на его старания мужчина, было похоже на:

— Когда я ее увижу?

Энки растерялся.

— Не знаю… Инанна в гневе, она не хочет…

— Я говорю не про Инанну! — Перебил Брес жестким, ледяным тоном, которого Энки еще не довелось от него слышать. — Когда вернется Айрис?

Энки не знал этого. Никто не знал. Через год? Десять лет? Сто? Вряд ли в их проклятии был какой-то математический алгоритм.

И да, плевать Брес хотел на имена и женщин, которые их носили. Он, кажется, вообще не собирался шевелиться, пока эта смертная вновь не посмотрит на него живым взглядом. В каком угодно порыве чувств: он примет ее гнев с такой же радостью, с какой бы принял страсть.

Совершенно растерянный и откровенно напуганный Энки ушел. Появился он спустя много-много лет, за тем, чтобы принести новое имя, ведь ему казалось, десятки лет излечат Бреса настолько, что он сможет приступить к подвигам. Но, будь все проклято, несчастный парень опять пришел не вовремя.

И нет, дело не в незаживающей ране. Когда Энки оказался на земле во второй раз, Брес уже успел встретиться со своей смертной. Как и обещала некогда Инанна, Айрис периодически навещала проклятого мученика, чтобы напоминать ему своим видом о его грехе и необходимости его искупить. Со своей персональной эринией Брес уже виделся и даже успел переброситься парой слов до того, как Энки заявится к нему с инструкциями.

Эта безнадежно желанная встреча произошла на запруженной людьми улице. Брес, кажется, уже свыкшийся с жизнью человека, брел в тот раз совершенно бесцельно, обтекаемый толпой. Его взгляд не искал, не высматривал, не останавливался ни на каком конкретном лице. И все-таки в один миг он замер, пораженный.

Невдалеке от него, едва различимая в расцвеченном людском море, стояла потерянная Айрис, беспокойно вертя головой.

Почему здесь, думал Брес, почему сейчас? В ничем не примечательный тусклый осенний вечер, посреди обычной улицы, каких тысячи. Все это время Бресу казалось, что их встреча будет подобна сошествию ангела в Ад. Айрис, по его представлению, должна была однажды в какой-нибудь праздничный, радужный, торжественный день вспомнить о нем, прийти и осветить своим присутствием его беспросветное существование.

Но даже если так, разве он против?

Все внутри него горело, когда, сорвавшись с места и бесцеремонно прорываясь вперед, Брес осознал, что — вот он — этот желанный момент, которого он столько ждал. Еще секунда…

Без лишних слов и предупреждений, он сгреб девушку в объятья, прижимая к себе, утыкаясь носом в копну темных волос с неестественной седой прядью над левым ухом. И стоило ему услышать встревоженный стук женского сердца, испуганный резкий выдох, ощутить под руками нежное тепло ее тела, стон облегчения и счастья вырвался из его груди. Все те муки, которые терзали его еще какую-то минуту назад показались смехотворными, эфемерными, несущественными. Единственно важное отныне — то, что он держит в своих руках. И никуда больше не отпустит. Никому не отдаст.