Когда шатается трон

Но только всё это в прошлом, и нечего оглядываться, новые задачи ставить надо. Теперь, когда страна прочно на ножки встала, можно вожжи слегка ослабить: и республикам больше свободы дать, и странам восточного блока, партию поприжать, опираясь на хозяйственников, Курилы Японии отдать, чтобы наладить добрососедские отношения, лагеря перетряхнуть, невиновных и раскаявшихся на свободу выпустить, частников поддержать. При Иосифе больше шести процентов от валовой продукции промышленности СССР производили кооперативы и частники, на миллионы рублей, причём не только «лапти плели», но и радиоприёмники и фотоаппараты собирали, государственные заказы выполняли, НИИ создавали! Налоги в казну платили от одного до четырёх процентов в год. Что правильно! Только мало этого, надо еще сильнее развивать частный сектор! Пусть народ проявит инициативу, пусть потеснит красных директоров.

Да, наверное, кто-то из братских народов, свободы через край хлебнув, может отшатнуться, уйти из-под опеки «старшего брата». И пусть! Уйдут, поймут, что сообща жить лучше, и вернутся обратно. Обязательно вернутся.

Так думал Лаврентий Павлович. И много чего еще думал.

Вот только прежде надо конкурентов с политического поля вытеснить, мирно и по возможности тихо. Без крови, без шельмования, пусть сами уйдут, пусть освободят дорогу тому, кто знает, куда идти. Он знает! И тогда наступит новая эра свободы и процветания, и каждый не из-под палки, не по указке сверху, а по собственному желанию и для собственной выгоды будет страну строить. Так — будет. Так — должно быть! И он этого добьётся, потому что умеет и за всё, за что брался, у него получалось. И теперь получится! Обязательно!

* * *

— Ну что, Георгий Константинович, пришло твоё время. Вернее, наше. Давай начистоту.

Молчит Жуков, осторожничает, не лезет вперёд.

— У тебя авторитет, ты победу добыл, к тебе прислушиваются. Если не теперь, то Берия всю власть под себя подгребёт, ничего нам не оставит. А так есть шанс. Заодно поквитаешься с ним по трофейному делу.

Жуков болезненно поморщился. Не привык он, не любил сам, лично, на амбразуру лезть, предпочитал других посылать, а потом, если что не сложилось, лампасами вильнув, в сторону уходил. Всегда не сам по себе, всегда под Верховным сидел, приказы и указания его исполняя, а тут надо против течения выгребать. Не его это. Он солдат. Прикажут — исполнит, а лишнего на себя он брать не станет.

— Не знаю… Берия теперь в силе…

— В его силе — слабость его. Ходит, сияет как начищенный самовар, считает, что схватил удачу за хвост, не замечает вокруг себя ничего. Не видит в нас достойных противников, потому что нос выше звёзд кремлёвских задрал. В самый раз теперь ударить. Ты же знаешь, ты воевал: бить надо, пока противник планы твои не раскрыл и резервы не подтянул. Как Ленин говорил: сегодня — рано, завтра будет поздно. Теперь надо! Или… никогда.

— Это так.

— Решайся, Константиныч, пора тебе из тайги уральской выбираться. Сладится всё — в кресло министра сядешь и сможешь армию по своим меркам кроить. Обещаю. Смотри, а то Берия тебя куда-нибудь в Сибирь в военкомы загонит, а то и в лагерь.

Думает Жуков, прикидывает. Велик соблазн, но и опасения немаленькие. Сейчас он хоть что-то имеет, а завтра?.. Или пан или пропал?.. Здесь за чужие спины не схоронишься, и солдат в атаку не погонишь, тут лично самому придётся… И отвечать тоже… Но если выгорит дельце, если министром станет, то много кого можно будет в грязь втоптать, на кого зуб имеется. Выстроить рядком и отвешать, кто что заслужил. Армию-победительницу под себя взять — это дорогого стоит. Если, конечно, Хрущ не обманет. Но не должен, кто он без армии? Мужик-лапотник. Нет у него никого. Без армии Берию ему не свалить…

— Ну что, Георгий Константинович?

— А как другие?

— Что тебе другие? Они к тебе приходили? Нет. А я пришёл. Потому что уважаю и понимаю. Выходит, больше меня тебе никто ничего не предложит. Теперь каждый сам за себя — мы с тобой, они с кем-то другим. Такая ситуация, что кто первый успел, тот больше других откусил.

— Тут надо подумать, план прикинуть.