Когда шатается трон

— По карте. И на макете объекта, который вы расчертите во внутреннем дворе в масштабе один к одному. Так что побегаете. Вопросы?

Какие могут быть вопросы, когда понятно, что ответа на них не будет. Только если в общих чертах.

— Характер объекта? Что это — войсковая часть, штаб?

— Зачем вам?

— Затем, что хочется избежать сюрпризов. Вдруг там, за забором, кроме охраны две роты морпехов отдыхают? Или в комнате сейф на полтонны, который нам тащить на горбу придётся. Об этом лучше знать заранее.

— Будем считать, воинская часть.

Командиры задумались, глядя на план. Покачали головами. Не дураки были командиры.

— На воинскую часть не похоже, казарм нет, плаца тоже, гаражей под технику не видно… Да и площади…

— И не зона. Один дом, не считая каких-то мелких построек, которые точно не бараки. Въезда два… Внутри лес, на зоне его бы сразу вырубили. Сторожевых вышек с вертухаями нет. Или есть?

— Нет. Вышек, насколько я знаю, нет.

— Может, вход в бункер?

— За каким тогда такая территория? Только внимание к себе привлекать? Вход в бункер — это какая-нибудь неприметная избушка вроде сортира, а внутри двери полуметровой толщины.

Пётр Семёнович внимательно слушал командиров.

— А если склад?

— Тогда к зданию подходили бы две широкие дороги, чтобы подъехать, загрузиться и уехать, не создавая заторов. А тут только какие-то тропинки. И зачем два въезда?..

— И еще котельная. Не маленькая… Какой-то, блин, пионерский лагерь или загородная дача…

— С двумя заборами.

— И ротой охраны.

Пётр Семёнович быстро взглянул на командиров. Встал.

— Всё, спасибо. Дальше гадать не будем, работайте с тем, что имеете — подходы понятны, посты и маршруты охраны помечены, время смены караулов известно, что еще надо? Ваше дело думать, как на объект проникнуть. А остальное не вашего… не нашего ума дело. Так, Кавторанг? Или у тебя в армии приказы вышестоящего начальства обсуждались?

— Никак нет! Но…

— Без «но». Как на передовой — приказ получен и доведён до офицерского состава. Ваше дело выполнить его наилучшим образом, с наименьшими потерями. А если нет, то… Что тогда, Кавторанг?

— Трибунал и пуля в затылок.

* * *

Трудно жить на «пятачке», но и… легко.

Трудно, потому что один ты, как перст, без соседей справа и слева, без тылов, снабжения и путей отхода. Побежишь — тебя фрицы из пулемётов в море расстреляют, как мишень в тире. Пищу горячую доставить, да хоть сухари — проблема, столько поваров на подходах полегло. За каждый лишний цинк с патронами не одной жизнью расплачиваться приходится. Раненых эвакуировать можно только ночью, в дождь и непогоду, и то фашист норовит всё небо ракетами завесить, вот и мрут раненые пачками, помощи не дождавшись, даже те, которые не тяжело пострадали.

А легко… потому что один ты — сам себе голова. Начальство штабное, политруки и особисты на «пятачок» ни ногой — неинтересно им под снарядами и бомбами. А те, что прижились, те свои, те не сдадут, потому что из одного котелка хлебать, одной шинелькой укрываться и одну на всех судьбу делить. Здесь не забалуешь. Заставишь солдат конспекты писать или дело шить начнёшь — завтра тебе пулька шальная прилетит, хоть даже ты в блиндаже, в кровати, одеялом накрывшись, спишь. Свои здесь все в доску. Политруки личный состав в атаку поднимают, а литературу, какая есть, на самокрутки раздают. Особисты, конечно, разговоры пресекают, как им по службе положено, но без рвения, так — пальчиком грозят. А как атака начинается — за пулемёт встают, потому что каждый боец наперечёт, а особистам и политрукам от врага — первая пуля. Так что им отсиживаться в блиндажах не резон.

Легко дышится на «пятачке», жаль, недолго.

Вот явились бойцы в командирский блиндаж, который в том же окопе, да и не блиндаж — так, дыра в земле с растянутыми под потолком плащ-палатками.

— Что надо, славяне?

— Поговорить.

Ни «здравия желаю», ни «разрешите доложить».

— Тут такое дело… Старшина тушёнку сожрал.

Особист ушки навострил.

— Когда?

— Вчера. Накушался спирта и три банки зараз умял.

Старшина с Кавторангом год вместе лямку тянули, еще с того, с прошлого десанта, где две трети личного состава полегло.

— Давай его сюда.

Втолкнули старшину с распухшей расквашенной мордой.

— Ты чего, Семёныч?.. Ты же знаешь, у нас пайка, у нас одна банка на половину отделения в сутки. Нечем нам здесь подъедаться — Большая земля далеко, а фриц сухарём не угостит.

Вздыхает старшина, злобно смотрят бойцы. Так ведь голодно, два завоза на подходах в море разбомбили, отчего третий день брюхо к позвоночнику липнет, а кишка кишку доедает!

— Чёрт попутал.

— Где спиртягу достал?

— У санитара на сахар обменял.

Все на особиста косятся, а тот морду в сторону воротит. Неохота ему с этой бытовухой связываться, допросы чинить и сто бумажек писать. Да и куда потом арестанта девать, здесь тюрем с камерами нет, ты его в нору земляную пихнёшь, а он ночью к немцам сбежит.

— Ну и что делать? — мрачно спрашивают солдаты. — Следствие бы надо.

А чего тут выяснять, всё и так ясно и даже чистосердечное имеется.

— Вот сами с ним и разбирайтесь.

— Как?