Когда растает снег...

«Чокаться» компотом — это уже можно было считать новой традицией. Даже в анекдоты войти успело! Взяв в руки ложки, они всей семьей принялись уплетать салат… Тот самый «как бы оливье», что заставило Михаила вспомнить первую зиму. Год, когда в стране царило такое настроение, что отмечать какие-либо праздники не было ни малейшего желания. Как, впрочем, и возможности. Когда все висело буквально на волоске. А тем временем по радио пустили какие-то новые песни… И, к большому удивлению, одну из них исполнял Высоцкий — наверное, впервые за всю историю его пустили в эфир… Главным героем песни оказался эвакуированный в Среднюю Азии, кто как бы рассказывал о своей жизни в тех местах — про работу в поле, налеты басмачей, про то, как после работы слушали радио в сельсовете… И хоть Михаил никогда не был любителем Высоцкого, из всего иго творчества ему нравилось едва ли больше десятка песен, но эта ему понравилась. Не зря ее и в эфир пустили!

— А почему вы называете этот салат в честь француза, а европейцы называют его русским? — когда они уже доели «оливье», вдруг спросила Квета, чем привела всех буквально в недоумение.

— А хрен его знает, — только и смог ответить Михаил.

— Вообще «Оливье» его не так давно стали называть, — усмехнулся отец Михаила. — В моей молодости, помнится, его называли «Столичный»…

— Понятно, — только и улыбнулась в ответ девушка.

Посидев еще немного и поговорив на самые разные темы, они все начали вылезать из-за стола и отправляться спать… В конце концов, хоть завтра и выходной день, но спать все равно нужно!

Глава 6

— Заключенный Солженицын по вашему приказу доставлен! — войдя в кабинет, произнес начальник конвоя.

— Заводите! — коротко приказал в ответ майор госбезопасности Смирнов.

Выйдя из кабинета, лейтенант приказал заводить «зэка» к следователю. И вот минутой спустя майор Свиридов имел возможность увидать вживую того, чье личное дело сейчас лежало у него на столе. Что ж, типчик и впрямь был весьма любопытный!

Бывший капитан Красной армии, бывший командир батареи звуковой разведки, кавалер двух орденов — Красной Звезды и Отечественной войны второй степени… Герой войны! И предатель, антисоветчик в одном лице… Впрочем, увы, такой он не первый и, почти наверняка, не последний…

Арестован в 1944 году за антисоветскую деятельность, приговорен к восьми годам ИТЛ, отбывал наказание в различных лагерях, включая несколько, как их называли всякие контрреволюционеры, «шарашек». Был завербован в качестве осведомителя. В 1950 году переведен в лагерь в Экибастузе. Освобожден в начале 1953 года и отправлен в ссылку в село Коктерек Джамбульской области Казахской ССР, где несколько лети проработал учителем физики и математики в школе. В это же время попытался заняться писательством — сначала писал «в стол», а затем попытался и опубликовать некоторые из своих «творений». Однако издательства, разумеется, не приняли ничего из них к печати. Несколько раз пытался опубликовать, в несколько переработанном виде, рассказ «Один день Ивана Денисовича», но неизменно получал отказ — хотя дело дошло до рассмотрения аж на уровне Министерства культуры и Отдела агитации и пропаганды ЦК КПСС, где публикация была запрещена решением товарищей Беспалова и Михайлова.

Уже накануне Долгой зимы Солженицын искал связи для публикации своего «творчества» на Западе, но сделать это из казахской глуши было практически невозможно. Особенно в свете того, что с 1963 года он оказался под особым вниманием МГБ. Тогда же Солженицын был уволен из школы и, в дальнейшем, работал в колхозной конторе секретарем. В июле 1966 года в ходе обыска было изъято несколько рукописей с материалами клеветнического и антисоветского содержания. На основе законов от 1959 года был поставлен вопрос о высылке гражданина Солженицына из страны с лишением советского гражданства, но до воплощения в реальность дело не дошло.

Как рванул Лонг-Вэлли, властям стало не до какого-то там сидящего в казахской глуши болтуна-антисоветчика… На первый план вышли другие, куда более срочные вопросы. Тем более, что поначалу тот сидел тихо и не отсвечивал…

Все изменилось позже, как в окрестностях появились басмаческие банды, а в уже бывшую Казахскую ССР хлынул поток переселенцев… Тут-то и вновь показал свою сущность один гражданин с говорящей фамилией! И если доказательств сотрудничества см басмачами найти не удалось, то вот его громогласные заявления о «преступлениях советской власти», под которыми он подразумевал жесткое пресечение беспорядков в стране, были очень даже задокументированы! Впрочем, там тогда проявили себя многие так называемые «диссиденты»… И уже не имело никакого значения то, что не было на самом деле тех миллионных жертв, о которых они говорили. А уж призывы «свергнуть большевистскую власть»… Некоторые так и вовсе доходили до того, что объявляли Долгую зиму божественной карой. За такое и до начала-то Долгой зимы можно было запросто вылететь из страны с двумястами долларами в кармане…