Когда пробудились поля. Чинары моих воспоминаний. Рассказы

Еле сдерживая слезы, мама повернулась к отцу. Отец обвел взглядом долину — будто всю ее в сердце спрятал — и сказал маме:

— Не время отдыхать. Уж полдень, а нам до вечера надо перейти границу. Еще целых десять миль идти.

Отец повернулся к той дороге, по которой нам предстояло идти. Дорога вела к Пир-Панджалу, где кончались владения раджи. Но теперь мы должны были идти все время в гору. Дорога была прямая и голая, впереди не видно было ни рощицы, ни деревца. Все было залито горячим солнцем.

— Вставайте, вставайте, не время отдыхать! — заторопил нас отец.

Мама поднялась на ноги. Она с такой тоской глянула на ласковую долину, будто хотела унести ее с собой. Потом она перевела взгляд на отца и сердито спросила:

— А куда мы, собственно, идем? В том княжестве, где ты раньше работал, ты не поладил с английским резидентом, и тебя выгнали. В этом княжестве ты поссорился с раджей. С англичанами ты не в ладах, с раджами ты ссоришься. Так куда мы сейчас идем? Кто нам даст пристанище?

— Идем! — проворчал отец. — А не хочешь — тоже можешь оставаться у раджи во дворце. Ему всегда нужны женщины…

С этими словами отец отвернулся от долины и зашагал в гору.

Мама распрямилась, с силой плюнула в сторону долины и, ни слова не говоря, потянула меня за руку.

Отец шел впереди, за ним, спотыкаясь о камни, шла мама, за ней с ревом плелся я.

— Мама, — ныл я не переставая. — Папа! Я домой хочу! Домой хочу…

Я ведь был тогда ребенком и не знал, что у того, кто идет дорогой правды, не бывает дома, не бывает пристанища, не бывает тени на пути. Он несет на себе груз своей решимости и оставляет позади чинары воспоминаний, которые пламенем поднимаются над землей и свидетельствуют об увиденном.

РАССКАЗЫ

АНГИ

Перевод И. Рабиновича и И. Кудрявцевой

Путник взглянул на небо. По светло-синей морской шири его были разбросаны облачные острова, белые-белые, словно громадные сугробы снега. Между ними плавали коршуны.

— Коршуны? — Путник тяжело вздохнул и вытер пот со лба. Коршуны — признак того, что где-то поблизости живут люди. Шакалы, коршуны, вороны, люди — что за родственные твари!

Размышляя и философствуя по поводу особенностей животного мира, он все шел и шел вперед. Иногда на пути его вставали крутые склоны, иногда ему приходилось спускаться в долины, со дна которых облака, застрявшие на горных уступах, казались дворцами. Но стоило чуть подняться, и облачный дворец неожиданно взмывал вверх и повисал в небе. Как обманчив этот мир! Прав был великий Будда, утверждая, что наш мир — иллюзия. Путник снова устремил свой взор ввысь. В небе громоздились облака — сотни тысяч Тадж-Махалов[13], а вокруг них синели воды Джамны. Что за Шах-Джахан воздвиг эти дворцы? И в память о какой возлюбленной?

Так, теша свою душу выдумками, шел Путник по горной стране. Солнце уже клонилось к закату, в воздухе ощущалась прохлада. Перед глазами Путника высоко в горы уходили сосновые леса. Их темная зелень, окрашенная заревом, отливала бледно-розовым. В самом деле, что это за цвет? В нем есть и синий, и желтый, и зеленый… Все цвета спектра как бы слились воедино. А рядом целая радуга в капле росы. Удивительно! Что же это за мир, куда я иду? И почему до сих пор не видно деревни?

Путник остановился, тяжело опершись о палку, поправил перекинутый через плечо узелок и огляделся. Вокруг царил глубокий покой. И вдруг — зазвенели колокола. Казалось, сотни тысяч храмов, приветствуя Путника, разбили волшебство тишины. Звон все ширился, он как бы завладел воздухом — вздымался вверх, сталкивался с облаками, кружился, кружился, и новые волны его набегали откуда-то с запада. Наконец Путник увидел и источник звона: там, на западе, на изгибе дороги, показалось стадо — овцы, козы, бараны, коровы, буйволицы. Он оставил дорогу и немного поднялся по склону горы.

— Ха, хуш, Бали! Ха, ха, хуш! Ха, Нелти! Ха, Бали, хуш!

Нелти и Бали, две ладные телки, празднуя свое возвращение домой, резвились, будто лани, так что бедной пастушке большого труда стоило удерживать их в стаде. Нелти то и дело врезалась в группу овец и так им досаждала, что они с громким блеянием шарахались в стороны, нарушая строгий, почти военный порядок шествия стада. Бали преследовала коз — наскакивала на них, бодалась, выталкивала с дороги. Почтенные коровы и буйволицы со спокойным презрением глядели на эти проказы. «Ладно, ладно, — как бы говорили их взгляды, — денек-другой подурите, а там наступит и ваш черед: как свяжут вам задние ноги, да как примутся вас доить, тогда уж не поскачете! Будете, как и все мы, ходить вразвалку. А пока — что ж, беситесь, представляйтесь шальными ланями…»

Нелти вприскочку двинулась к Путнику. Мелодичное позвякивание колокольчиков на шее, подобно звону бубенчиков на ногах у танцовщиц, сопровождало каждое движение озорницы. Вот она подошла совсем близко, уперлась передними ногами в откос и принялась обнюхивать ноги Путника, точь-в-точь как обнюхивала бы корни какого-нибудь дерева.