Когда придет Волчок

Башмачков размашисто перекрестился:

– Вот те крест, Кузьмич, не подведем! Думаешь, нам самим охота терять «пряники», которые нам «училка» Станислава Сергеевна наобещала? Короче, зуб даю: уйдем и появимся незаметно, как воины ниньзя. Вернемся через пару часов, как раз к отбою. У нас к тебе только одна просьба: отключи, пожалуйста, видеокамеру у ворот, а то бульдог Ильинской любит обходить забор по периметру.

– Какой такой бульдог? – лукаво глянул на Башмачкова Кузьмич.

– Кузьмич, не притворяйся, ты все прекрасно понял. Бульдог – это ее заместитель Цветков. Ловит каждое слово хозяйки и выполняет все ее команды. Не удивлюсь, если узнаю, что он ей тапочки приносит.

Кузьмич помолчал для солидности, а потом сказал:

– Ладно, ребятки, валяйте! Только уговор: я ничего не слышал и ничего не видел. Неохота теплое место терять. Сами знаете: пенсионера никто на работу не возьмет, старость у нас уважают только на словах.

– Пойдемте уже, Иван Кузьмич! – поторопила Лина. – А то мы с Башмачковым опоздаем к горячему, да и выпивка на столе скоро закончится.

Близкий конец напитков стал решающим аргументом. Кузьмич крякнул, подошел к экрану компьютера и выключил видеокамеру, направленную на ворота. Затем кинул в карман просторной спецовки тяжелую связку ключей и махнул гостям рукой: шевелитесь, мол, пошустрее, если через ворота выйти хотите.

Незваные гости

Лина с Башмачковым опасливо шагнули за калитку. Дверца со стуком захлопнулась, ключ повернулся в замке, и тут Лине вдруг сделалось страшно.

– «Поручик Голицын, а, может, вернемся?» – пропела она дрожащим голоском. – Похоже, от сидения взаперти у меня развилась боязнь открытого пространства, по-научному «агорафобия».

– Ну уж нет, – возмутился Башмачков. – Я так мечтал вырваться на волю! Обратно в мышеловку не полезу, даже если ты пообещаешь мне все бонусы мадам Ильинской. Давай, шевелись, Линок, времени совсем мало.

Лина молча шагнула на тропинку, ведущую к шоссе, и тут же наступила в лужу.

– Послушай, Башмачков, ни черта же не видно! – сказала она шепотом.

На них и впрямь обрушилась такая непроглядная тьма, словно на головы накинули черный бархатный плащ. Завывание осеннего ветра и шорох деревьев в лесу заставили Лину вздрогнуть и прижаться к другу.

– В чем дело, Линок? Ты же любишь родную природу? – усмехнулся Башмачков. – Лесные запахи. аромат поздних цветов, мокрые осенние листья… Гуляй, спокойно и наслаждайся волей, пока мы в нашу лит. тюрягу не вернулись.

– Даааа, скажешь тоже – наслаждайся… – вздохнула Лина. – Зря ругают Сергея Семеныча за московскую иллюминацию. В столице хотя бы ноги по ночам не переломаешь.

– Признаю, Линок, подмосковный губер дал маху! Почему-то не установил он для тебя в лесу световую инсталляцию, – не унимался Башмачков. – Сверкающая арка у ворот пансионата или потолок из разноцветных лампочек в лесу тебе сейчас не помешали бы.

Башмачков протянул Лине руку, и она почувствовала, как тепло его огромной лапищи согревает душу, а в сердце, словно в стакане горячего чая, стремительно растворяются страх и неуверенность.

Быстрым шагом беглецы двинули в сторону Дуделкино.

– Ты точно знаешь, куда идти? – засомневалась Лина.

– А то! По внутреннему навигатору! -успокоил ее Башмачков. – Не в первый раз, старушка! Видишь кладбище справа? Значит, уже недалеко.

– Вот про кладбище – это ты зря сейчас сказал. И без него страшно! – поежилась Лина.

– Наоборот, души умерших писателей нам помогут. Кстати, ты знаешь, почему они на нашей стороне?

– Потому что мы с тобой пишем всякую чушь, а классикам обидно, что потомки «не тянут», и они стараются «подтянуть» нас.

– Похвальная самокритика, но суть не в этом. Дело в том, что мы с тобой хотим узнать истинную причину, по которой в этом миленьком месте погибают писатели, их духовные братья и сестры. Я верю, что души усопших сочинителей помогут нам добраться до истины – из солидарности. Я не раз слышал такую легенду: в местах, где жили и умерли великие люди, остается невидимый купол из отпечатков их мыслей и чувств. Самый большой купол, по мнению мистиков, накрывает Санкт-Петербург. Над Дуделкино, я думаю, купол поменьше, но он все равно существует! Думаешь, почему я люблю сюда ездить? Буквально кожей ощущаю присутствие рядом с собой душ умерших писателей и поэтов. Брожу здесь, а они наперебой подсказывают мне темы и идеи будущих сочинений.

– Никогда не замечала, что ты склонен к мистике, – удивилась Лина.

– Не в этом дело. Просто наш план настолько безнадежен, что помочь может только чудо. Ты, кстати сказать, уверена, что Иветта Александровна Коромыслова до сих пор живет на улице Короленко?

– Конечно, нет, – Лина сказала это очень тихо. Только сейчас она поняла, в какое безнадежное дело они вляпались, и продолжала: – Даже если она там живет, маловероятно, что дама захочет вечером пустить в дом незнакомых людей и, тем более, начнет откровенничать с ними. Что-то мне подсказывает: она весьма преклонного возраста, а старушки всегда очень подозрительны.