Когда правит страсть

Паппи ничего не сказал, когда она тихо вошла в комнату. Он сидел не за письменным столом, а в кресле перед камином и хранил молчание, пока она усаживалась в кресло напротив. Взглянув на него, она с изумлением осознала, что он нервничает еще сильнее, чем она сама!

Никогда еще она не видела его в таком состоянии. Что же могло пошатнуть этот незыблемый оплот ее жизни?

Пальцы его рук крепко сжимали колени. Похоже, он не осознавал этого. И избегал встречаться с ней взглядом; его темно-голубые глаза были устремлены в ковер. В его позе и выражении лица ощущалось огромное напряжение. Алана заметила, что его зубы стиснуты. Вероятно, он пытался выглядеть погруженным в свои мысли, но ее было не провести. Испытывая к дяде любовь, она отбросила свои страхи и попыталась успокоить его, начав с меньшей из своих забот:

– Один молодой человек, который мне нравится, возможно, скоро придет, чтобы просить твоего разрешения ухаживать за мной. Но в этом случае мне пришлось бы отказаться от услуг Аннетт, занятой подготовкой моего выхода в свет. Я все ломаю голову, пытаясь решить, как это уладить, но…

Она осеклась.

Теперь его сузившиеся глаза смотрели на нее, но выражали они вовсе не то, что она ожидала.

– Кто посмел приблизиться к тебе без моего разрешения, да еще до твоего совершеннолетия?

– Все совершенно благопристойно, – поспешила заверить она. – Мы так часто сталкивались у входа в приют, что стали товарищами – собеседниками на тротуаре, если так можно выразиться. Но недавно он обмолвился, что достиг возраста, когда пора подумать о женитьбе, и у меня создалось впечатление… ну, скорее, предположение… что, говоря это, он думал обо мне.

Паппи вздохнул.

– Значит, ты испытываешь к нему чувства?

– Пока нет, – призналась она. – Он действительно мне нравится, но причина, по которой я могла бы выбрать его, другая. Несмотря на то, что он английский лорд, он не стал бы препятствовать моему преподаванию в приюте. Он даже высказывал свое восхищение моей работой. А я действительно хочу работать там и дальше, Паппи.

Ну вот она и призналась. И затаила дыхание, ожидая дядиной реакции. Но тот лишь снова вздохнул, прежде чем сказать:

– Ты вполне могла бы заниматься этим.

Она возразила:

– Аннетт говорит, что мне придется оставить это занятие, поскольку ни один муж не потерпит этого. Если это правда, то я лучше никогда не выйду замуж.

Она с облегчением услышала его смешок.

– А ты уж и заупрямилась, принцесса? Из-за таких пустяков?

Алана обожала, когда он обращался к ней так ласково. Это позволяло чувствовать себя особенной. Она была рада, что напряжение покинуло ее наставника, хотя она вовсе не считала, что речь идет о пустяках. Они ведь обсуждали переломный момент ее жизни.

Но дядя еще не закончил.

– Полагаю, я должен выразиться яснее, а не просто констатировать тот факт, что ты не обязана следовать примеру большинства, если тебе не хочется. Алана, я пока не намерена отдавать тебя замуж. Плевать на общепринятое мнение. Ты молода, торопиться некуда. И я не готов…

– Потерять меня? – предположила она, когда он внезапно замолчал. – Этого не случится. Но мне очень жаль, что мы раньше не касались этого вопроса. У меня такое чувство, словно нам предстоит принять важное решение, причем именно сегодня.

Она хихикнула, испытывая облегчение, но лишь на мгновение. Паппи снова нахмурился. И тут Алана осознала два момента, которые до этого ускользали от ее внимания. Он сказал, что она могла бы продолжать преподавание, а не может продолжать. А она просто проявила самонадеянность, хотя дядя учил ее никогда так не поступать. Очевидно, он не стал сразу рассеивать ее заблуждение по той простой причине, что оттягивал время, прежде чем сообщить ей нечто важное. Свое собственное решение.

Неуверенно, надеясь, что он ее разубедит, она спросила:

– Но все это может подождать, верно?

– Нет.

– Почему нет?

– Я всегда знал, что настанет день, когда мне придется сказать тебе правду. Однако я полагал, что у меня будет больше времени, несколько лет, по крайней мере. Я думал, ты просто выйдешь в свет и будешь развлекаться с подругами, не помышляя о браке. Ты так усердно занималась обучением, и я хотел, чтобы наградой тебе были развлечения и свобода. Я считал, что ты заслужила это. Но я пошел на большой риск, допустив это.

– Какой может быть риск в развлечениях? Они же просто…

– Нет, риск есть и заключается он в том, что, несмотря на мои заверения, что тебе пока еще рано думать о замужестве, какой-нибудь молодой человек может запросто вскружить тебе голову на одном из многочисленных балов. Это поставило бы меня в затруднительное положение, поскольку твой брак слишком важен, чтобы без толку прозябать здесь.

– Здесь? Но ты ведь любишь Англию! Ты растил меня англичанкой. Я всю свою жизнь провела здесь, так где же еще мне выходить замуж? – Она осеклась и охнула: – Не в Лубинии же?

С его стороны возражений не последовало, и это потрясло ее настолько, что она не преминула напомнить: