Когда осыпается яблонев цвет

– У нас все получится, – говорила она Марте. – Ты станешь певицей, или композитором, или и тем, и другим вместе.

И Марта верила, и надеялась, и старалась. Нотные тетради были исписаны мелодиями, голос поставлен и натренирован занятиями по вокалу, на которые ее устроила все та же Ритуля, а мир – серый и безразличный – начал поворачиваться к девушке своей гораздо более яркой и радостной стороной.

Француженка не обошла своим вниманием и Натку, которой учеба теперь давалась не совсем легко. Девочку необходимо было отвлечь и развлечь. Способ предложила сама Натка:

– Давайте я к новому спектаклю нарисую декорации.

И нарисовала. Такие, что Ритуля буквально на следующий же день притащила в школу какого-то знакомого художника, который долго ходил вокруг макета планеты Маленького принца, присматривался, что-то бурчал себе под нос, недоуменно качая головой. Потом спросил:

– Сколько ей лет, говоришь?

– Тринадцать. Да вот она сама, – учительница показала на сидящую в зале Натку.

– Твой, значит, шедевр?

– Мой! – В голосе Натки и вызов, и гордость.

– Соображаешь! – Похвальба и восхищение.

– А то!

– А еще чем похвастаться можешь?

– Так, пару пейзажей, натюрморты.

– А портреты умеешь писать?

– Можно попробовать.

– Договорились. Тащи работы – я посмотрю.

– Зачем? – удивилась Натка и вопросительно обернулась к Ритуле. Та улыбнулась и одобрительно кивнула.

– Понравятся – поспособствую с продажей.

– Правда? – Вместо восторженного клича у Натки получился полушепот.

– Кривда! – передразнил ее новый знакомый и протянул какую-то бумажку. – Здесь адрес мастерской, туда и приноси. И намалюй пару портретов известных людей. Сделаешь хорошо – получишь клиентуру.

– Ой! – Натка прижала ладони к горячим щекам и бросилась целовать сначала Ритулю, а потом неожиданного благодетеля.

– Ну ты полегче, полегче, – смутился тот. – Сказано же: намалюй сначала.

«Сначала» очень быстро переросло в «потом». «Потом» представляло собой кое-какой заработок, интересные знакомства, постоянных клиентов и обучение в школе искусств с последующим поступлением в Суриковское (этому, конечно же, поспособствовала Ритуля). Она обнимала своих учениц и говорила о том, как ей повезло:

– Одна – музыкант, другая – художник. Какие же вы молодцы!

Девочки платили сторицей, любили искренне и были благодарны. Говорили то, что думали:

– Без вас ничего бы не получилось.

– Это неважно. Главное, что сейчас вы отлично справляетесь, – отвечала учительница, и они верили в то, что им никогда не придется платить по счетам.

Марта волшебно играла и пела, Натка замечательно рисовала, ее мать оправилась ровно настолько, чтобы вернуться к своей почти прежней жизни: мыть, готовить, убирать, стирать и гладить. К другой работе она была не приспособлена, но в этом теперь и не было нужды. Дача вкупе с Наткиной художественной деятельностью позволяла существовать более чем сносно. Марта снова с удовольствием приходила в гости на домашний борщ и горячие пирожки. Жизнь продолжалась.

Девочки были счастливы. У них были юные тела, открытые миру души, любимое дело и Ритуля – Ритуля, готовая всегда поддержать, защитить и прийти на помощь. Они думали, так будет всегда. Глупышки! Как они ошибались…

Как бы то ни было, увы, впоследствии не сложилось ни с живописью, ни с музыкой, ни с Ритулей. Натка тогда сказала:

– Забыли и пошли дальше.

И Марта пошла, но забыть не забыла. А теперь окончательно вспомнила. Да, ей уже сорок. Да, нет у нее ни юного тела, ни открытой души, ни мощной поддержки. Но талант и желание по-прежнему с ней. Она думала, что с ней и Натка…

Телефон заверещал в очередной раз, заставив Марту оторваться от инструмента.

– Прости, – жалобно пропела трубка Наткиным голосом.

У Марты отлегло от сердца. Верная подруга не подвела. Натка просила прощения, и Марта тоже попыталась объяснить ей свою позицию:

– Возможно, ты считаешь, что все это бред. Пустые мечты – и ничего больше. Но для меня это важно, понимаешь? Я хочу сочинять, и я это делаю. Возможно, я только теперь по-настоящему счастлива.

– Зачем же ты тогда от всего отказалась?

– Нат, ты же знаешь, что не «зачем», а «почему»…

– Знаю. – Натка тяжело вздохнула, не продолжая. Между ними была негласная установка – те события в жизни Марты не обсуждать: «Забыли и пошли дальше». Марта вздоха не поддержала, сказала спокойно:

– И потом, тогда – это тогда. А сейчас – это сейчас.

– И что же ты сейчас со всем этим собираешься делать? Ну сочинишь какой-нибудь шедевр, а дальше? На «Минуту славы» или в «Голос», раз наш конкурс тебе не нужен?

– Хорошая мысль! – Марта улыбнулась. Натка всегда мыслила категориями вселенской славы. Сама она в свое время мнила себя не меньше, чем Рубенсом, так что и от Марты ждала подобных стремлений. – Пожалуй, я начну с чего-нибудь поскромнее.

– С чего? – Натка тут же «засучила рукава» и подготовилась к работе. Она не любила ждать, хотела действовать. У Марты снова потеплело на душе. В этом вся Натка: у самой ворох проблем, а она при этом не раздумывая готова браться за разрешение Мартиных.

– Да я как-то об этом еще не думала.