Когда опускается ночь

Так вот, мистер Фрэнк был мне верный друг и охотно рекомендовал меня при всяком удобном случае. Мне удалось оказать ему небольшую своевременную услугу, не безвозмездно разумеется: я помог ему получить ссуду под выгодный процент, чем, в сущности, спас его от евреев-ростовщиков. Это произошло, когда мистер Фрэнк еще учился в колледже. Когда он вернулся из колледжа и на некоторое время поселился дома, по всей окрестности распространились сведения, что он влюблен; говорили, что его избранница – гувернантка его младшей сестры и он намерен на ней жениться. Да неужели?! Опять вы за свое, мистер художник! Хотите узнать, как ее звали, верно? Смит – довольны?

Будучи законником, я считаю любые слухи глупостями и ложью. Но в этом случае слухи имели совершенно иную природу. Мистер Фрэнк сообщил мне, что влюблен не на шутку, и поклялся честью (нелепое выражение, к которому постоянно прибегают молодые люди его возраста), что твердо решил жениться на гувернантке Смит – очаровательной, прелестной девушке, по его словам, но я не сентиментален, поэтому я буду называть ее гувернанткой Смит. Так вот, отец мистера Фрэнка, гордый, словно Люцифер, сказал по поводу женитьбы на гувернантке «нет», в то время как мистер Фрэнк желал бы услышать от него «да». Он был человек дела, старый Гатлифф, и избрал сугубо деловой подход. Он отослал гувернантку прочь с отменными рекомендациями и щедрым подарком, а затем начал подыскивать мистеру Фрэнку полезное занятие. Пока он подыскивал, мистер Фрэнк помчался в Лондон вслед за гувернанткой, у которой на всем белом свете не было никого, кроме тетки – сестры ее отца. Тетка отказывается принимать мистера Фрэнка без разрешения старого сквайра. Мистер Фрэнк пишет отцу и сообщает, что женится на девушке, едва только достигнет совершеннолетия, или пустит себе пулю в лоб. Сквайр с женой и дочерью прибывают в столицу, между ними происходят всевозможные сентиментальные сцены, не имеющие ни малейшего отношения к настоящему заявлению, в результате чего старый Гатлифф вынужден взять назад слово «нет» и заменить его словом «да».

Он никогда не пошел бы на это, думается мне, если бы у этой оказии не было одной удачной особенности. Отец гувернантки был из хорошей семьи, почти ровня самому Гатлиффу. Он был военный, продал свой офицерский патент[20], решил торговать вином – разорился – умер; жена idem[21] – и на этом список смертей кончается. В сущности, не осталось никаких родственников, у которых сквайр мог бы навести справки, кроме сестры отца, которая, по словам старого Гатлиффа, проявила себя дамой исключительно благородного воспитания, когда захлопнула дверь перед носом мистера Фрэнка при первом знакомстве. Итак, коротко говоря, все наконец устроилось ко всеобщему удовольствию. Назначили день свадьбы, поместили объявления в газете графства – «брак в высшем обществе» и все такое прочее. Привели и подобающую случаю биографию отца гувернантки, дабы пресечь досужую болтовню, – весьма красочно описали его древний род, подробно перечислили все заслуги в армии, но ни слова, прошу отметить, о последовавшем превращении в торговца вином. Ах нет, об этом ни слова!

Но я-то это знал, поскольку мистер Фрэнк сам сказал мне. Вот в нем-то не было ни капли ложной гордости. Он представил меня своей будущей жене, когда я случайно повстречал его на прогулке, и спросил, не считаю ли я его счастливцем. Охотно признаю: да, считал – и так и сказал ему. Ах! Но очень уж она была в моем вкусе, эта гувернантка. Ростом, насколько я припоминаю, пять футов четыре дюйма. Славная гибкая фигурка – сразу видно, что ее никогда не стесняли корсетом. Глаза, от которых у меня сразу возникло ощущение, будто я под строгим перекрестным допросом, стоило ей взглянуть на меня. Губки ярко-красные – такие раз поцелуешь, и еще захочется. Щечки, румянец – нет, мистер художник, вы не узнали бы ее сейчас по щечкам и румянцу, даже если бы я сию же минуту нарисовал их вам. Со времени моего рассказа она нарожала кучу детей, и щечки у нее заметно округлились, а румянец на два-три тона краснее, чем в тот день, когда я повстречал ее на прогулке с мистером Фрэнком.

Свадьба должна была состояться в среду. Год и месяц я бы предпочел не упоминать. Я к тому времени открыл собственную юридическую практику (скажем, месяца за полтора до описываемых событий или около того) и утром в понедельник сидел у себя в конторе один-одинешенек, пытаясь представить себе будущее и не слишком в этом преуспевая, когда вдруг ко мне врывается мистер Фрэнк, бледный как привидение, прямо хоть картину с него пиши, и говорит, что ему нужен совет по ужаснейшему делу и он готов последовать этому совету, не теряя ни часа.

– У вас деловой вопрос, мистер Фрэнк? – обрываю я его, поскольку ясно, что он вот-вот впадет в сентиментальность. – Да или нет, мистер Фрэнк? – И с целью поскорее привести его в чувство стучу по столу новеньким ножом для бумаг.

– Мой милый Бокшес! – Он всегда обращался со мной запанибрата. – Ни в коем случае не деловой, это вопрос дружбы…