Когда она была плохой

— Один из моих друзей зайдет к вам завтра. Возможно, ему удастся проявить слабые отпечатки пальцев этой женщины с каких-нибудь предметов. Тогда мы через нашего друга-полицейского передадим их с помощью компьютера в Таллахаси, Вашингтон и Оттаву.

— У вас и в самом деле всюду друзья.

— И вы тоже наш друг, мистер Старк. Так нам сказал Луис.

Это был тот же самый дом, но воспринимался мною совсем иначе: сейчас он был пуст, и для меня он останется пустым навсегда, сколько бы людей в нем ни находилось. Комнаты были мертвы. Я не привнес сюда жизни.

Обнаружились следы пребывания Кристин-Элен: несколько запутавшихся в гребешке волос, как и на яхте «Херувим», обмылок ароматического мыла; флакон шампуни. Это ее запахи. И мыло, и шампунь полетели в мусорную корзину.

Я включил телевизор и расположился па диване. Почти по всем каналам передавали мыльные оперы. С помощью дистанционного управления я переключался с одного канала на другой — с банального адюльтера на кровавое убийство, с похищения людей на кровосмесительную связь родителей с детьми, с тяжкого случая потери памяти на страдания умирающего от рака, с рекламы нового моющего средства на лесбиянство и нимфоманию.

Представитель «Скорпиона» — городской полицейский, находящийся не при исполнении служебных обязанностей, — появился в сумерки, чтобы найти отпечатки пальцев Кристин-Элен. Он сказал, что может проявить некоторые наиболее четкие отпечатки. Он снял отпечатки моих пальцев тоже, а затем сел на диван и стал смотреть мыльные оперы.

— Не знаю, — сказал он через некоторое время. — Может, демократия и не такая уж хорошая идея.

После его ухода я позвонил родителям и попросил денег. Финансовое положение у них было прочное, они вышли на пенсию, жили в Тусоне и постоянно жаловались на то, что я никак не осяду где-нибудь и не произведу на свет внучат. Я сказал, что мне нужны деньги, чтобы внести взнос за дом. «Это связно с девушкой?» — деликатно поинтересовалась мать. Я туманно ответил, что в некотором плане это так. Они согласились перевести десять тысяч долларов на мой банковский счет.

В этот вечер я заскочил в газету и поболтал с Чарли, Дженни и Лансом. Не моргнув глазом они наврали мне про то, что скучали по мне. Я отплатил им той же монетой. Там я увидел и Ветерана — его взяли вместо меня.

В понедельник мне позвонил Эррера и выдал информацию: девушка двадцати трех лет от роду, канадка французского происхождения, ее настоящее имя Мари Элиз Шардон. Третий по счету ребенок из пяти, все девочки. Происходит из респектабельной католической семьи среднего достатка. Семья набожная — две ее сестры стали монашенками. Мари Элиз получила образование в монастырской школе. Была грудным ребенком — отличалась упрямством, высокомерием, дурными наклонностями. Убежала из школы, из дома и из Канады в шестнадцать лет. Через год была задержана за проституцию с Нью-Йорке. Помимо этого, ее арестовывали еще три раза, в том числе за крупную кражу: украла у клиента часы, кольцо с бриллиантом и бумажник. Дело о краже прекращено. На восемнадцать месяцев исчезла, а затем арестована за проституцию в Новом Орлеане.

— Думаю, мы найдем ее в Новом Орлеане, — сказал Эррера, — где она будет обслуживать сборища и толпы на спортивных зрелищах.

— Не знаю, — ответил я. — Подозреваю, что эта малышка Мари Элиз отправится гулять по всему свету.

— Шлюха всегда останется шлюхой.

— Наверно… Как с деньгами?

— Дошлите нам две тысячи долларов.

На следующей неделе он снова позвонил и сообщил, что следы Мари Элиз Шар-дон обнаружены в Амстердаме, два дня она была в поле зрения, затем следы ее утеряны.

— Амстердам… А что там, в Амстердаме?

— Тюльпаны, — сказал Эррера. — Деревянные башмаки… Ветряные мельницы… Огранка драгоценных камней.

— Я направлю вам еще две тысячи долларов, и это все. На оставшиеся деньги я полечу в Амстердам или куда там еще.

Я не знаю, что я с ней сделаю!..

Ее обнаружили в Париже, проследили возвращение в Амстердам, после чего след ее снова был потерян.

Глава двадцать вторая