Когда он проснется

– Зачем это? – Я моментально стряхнул с себя остатки сна и сел в кровати.

– Уговори отца Оли отпустить ее с тобой. Как хочешь, но уговори. Мы находимся на Белорусском вокзале, нам нужен человек, который видел и может опознать батьку Михася. Понял?

– Да, но…

– Никаких «но». Говори что хочешь, но вытащи ее. Если мы упустим его – пиши пропало. Понял?

– Да. Беру Олю и еду на Белорусский вокзал.

Если Турецкий говорит таким тоном, то дело действительно очень серьезное. И нужно поторопиться.

Через три минуты я уже стоял у входной двери одетый и готовый в бой. Из спальни вышла Маша:

– Ты куда, милый?

– На задание.

Она округлила глаза:

– А можно мне с тобой?

Я покрутил пальцем у виска:

– Ты что, с ума сошла? Тебе мало приключений за последнюю неделю? Может быть, еще пистолетик свой возьмешь?

Маша обиженно надула губки:

– Я хочу посмотреть, как задерживают опасного преступника.

– Цыц, – воскликнул я, – сиди дома! Не забывай, что ты все еще под домашним арестом.

И, не вступая в дальнейшие разговоры, я вышел из квартиры и почти кубарем скатился по лестнице. Старичок «жигуль» не подвел, завелся сразу, и я на полной скорости погнал по направлению к Рублевскому шоссе.

Валерий Николаевич поначалу даже слушать не хотел. Но пока мы с ним препирались в прихожей, Оля, которая, видимо, услышала наш разговор, оделась и вышла из своей комнаты.

– Я согласна ехать.

Через полчаса мы были на Белорусском вокзале.

– Конечно, надежды мало, – сказал Турецкий, встретивший нас у входа, – за это время успело отъехать два поезда. Правда, мы тщательно осмотрели почти каждого пассажира и даже прошли по вагонам, но кто его знает… В лицо мы его не видели. Так что вся надежда на вас, Оля.

– Сделаю все, что могу, – сказала Оля, – тем более мне с ним нужно рассчитаться за разбитую губу.

– Юра, ты будешь сопровождать ее. Отвечаешь головой. Понял?

Я кивнул.

Мы вклинились в толпу. Честно говоря, когда я увидел массу людей, толкущихся на вокзале, то сильно засомневался в успехе затеи Турецкого и Грязнова. Обнаружить здесь человека, если не знаешь, где именно он будет находиться… Короче, люди, которым приходилось встречать кого-то, зная только номер поезда, меня поймут. Уследить даже за выходом с одной платформы проблематично. А уж не зная, кто появится, когда появится и где появится, – это, скажу я вам, головоломка почти неразрешимая. Тем более у нас есть только один человек, который видел батьку Михася. И тот невыспавшийся и переживший серьезный шок. Кроме того, нужно было как-то сделать так, чтобы батька Михась сам не увидел Олю… В общем, задача почти невыполнимая.

Однако Оля активно взялась за дело. Она с независимым видом прохаживалась по перрону, вертя головой во все стороны и вглядываясь в лица проходящих мимо людей. Я старался помогать ей как мог. Но почти не верил в успех этой акции.

Мы прошли по поезду, который отправлялся в Минск. Михася не было. Хотя никто не может гарантировать, что он в тот момент, когда мы проходили мимо, не закрылся газетой, например.

Следующим был поезд на Варшаву. Мы с Олей пошли к платформе, куда направлялся поток пассажиров почище, чем в остальные поезда: заграница все-таки.

И знаете, кого я увидел на этой платформе, стоило нам оказаться там?

Машу. Машу Пташук!

– Как ты здесь оказалась?! – зашипел я. – Что ты тут делаешь?

Маша вела себя как-то странно. Она приложила палец к губам и тихо прошептала:

– Идем. Я тебе покажу Владимира Максимовича.

– Какого Владимира Максимовича, на фиг! Немедленно иди домой! Не мешай!

– Ну того, к которому меня привезли, – терпеливо объяснила Маша. – Что, забыл, что ли? Которому я еще руку вывернула. Пошли.

Оля ничего не понимала, но, так как нам все равно нужно было на эту платформу, мы пошли.

– Вот он, – тихо сказала Маша и схватила меня за левый рукав.

– Это он, – так же тихо прошептала Оля, хватая меня за правую руку.

– Кто? – запутался я.

– Батька Михась, – сказала Оля.

– Владимир Максимович, – сказала Маша.

Вот это подарок! Оказывается, батька Михась не так прост!

Невысокий человек в кашемировом пальто, в кожаной кепке и с небольшим чемоданчиком в руке шел по перрону. Иногда он поворачивал голову, чтобы посмотреть на номера вагонов.

Девушки по-прежнему держались за мои рукава. Нужно было что-то делать. Эх, мы в спешке забыли взять у Грязнова рацию!

– Тихо. Я остаюсь здесь и слежу за Михасем. А вы, девчонки, бегите к Турецкому и Грязнову.

Маша и Оля быстро пошли в противоположную сторону, а я остался на перроне.

Михась дошел до спального вагона, остановился у открытой двери, где проводница проверяла билеты. Поставил чемоданчик на пол. Полез во внутренний карман пальто. Вынул бумажник…

Я сначала не понял, что произошло дальше. Михась дернулся, наклонился вперед, потом отшатнулся назад, разинув рот и высоко подняв руки. Потом он схватился за шею и снова согнулся в три погибели. Упал на колени, ткнулся лицом в асфальт и завалился на бок, сверкнув напоследок своей лысиной.

Что такое?! Я ринулся вперед. Больше всего это было похоже на внезапный инфаркт.