Когда он опоздал

Выглянуло солнце. Ветер начал разгонять тучи. Из-за этого появился город. С заводскими трубами при въезде. С покосившимися деревянными домиками на несколько квартир. С хрущевками, когда-то выкрашенными в желтый цвет, а теперь сильно облупившимися. С низко наклонившимися деревьями, которые почти лежали на проводах. С грязными остановками, со ржавыми пятнами. И лишь около городского парка было чисто. Там была построена новая детская площадка. С красивыми новыми воротами и забором, покрашенными черным цветом.

— Милый городок, — сказал Егор, когда они вышли из автобуса.

— Он мог бы стать твоим родным. Если бы я тогда не решил уехать.

— А почему ты уехал?

— Посчитал, что так будет лучше.

Герман не стал дожидаться автобуса. Взял такси, которое стояло рядом с парком. Правда таксист сразу предупредил, что до конца он не поедет из-за плохой дороги. Герман на это согласился.

Знакомые улицы. Школа. Сад, где работала его мать. Двор, в котором он познакомился с Ульяной. Ульяна была матерью Ларисы и Ольги. Та еще штучка. Любила мужиков. Любила выпить. А еще любила деньги. Матерью она была никакой. Но симпатичной. Сексуальной. С огоньком в глазах. Когда Герман ушел от жены, то даже думал переспать с Ульяной. Его остановила лишь брезгливость. Слишком доступная была женщина.

— У тебя ключ от квартиры остался? — спросил Егор.

— Остался, — ответил Герман. — Два года назад Лариса поменяла замки, но она прислала мне ключ.

— Даже так?

— Лариса никогда не претендовала на квартиру.

Машина остановилась вначале улицы. Дорога впереди была изгажена. Проехать можно было лишь на тракторе или на внедорожнике. Вдоль дороги вела тропинка из досок.

— Нам нужно было купить резиновые сапоги, — выбираясь из машины, сказал Егор.

— Тут всегда дорога была плохая, — ответил Герман.

— А квартира такая же плохая, как дорога?

— Дом довольно крепкий. Три комнаты. Одна из них проходная. Ее мать получила вместе с сестрой. На две семьи.

— А потом?

— Потом тетя Зина с семьей утонули. Упали на машине в реку. Квартира осталась нам с матерью.

— И часть квартиры ты подарил девушке с фотографии?

— Да. Ей некуда было идти. А вы у меня были обеспечены, — ответил Герман.

— Пап, но квартиры просто так не дарят.

— А я подарил, — ответил Герман.

***

Боль была невыносимой. Что-то явно было не так. Лариса больше не плакала. Она лишь скулила, пытаясь справиться с тем, что внутри нее все разрывалось на части. Дышать. Вдох. Выдох. Боль, которую нужно перетерпеть. Раз. Два. Три. В опьяненном мозгу всплывали воспоминания о том, что надо тужиться. Это ведь как сходить в туалет. Нужно перетерпеть. Ничего страшного нет. Только больно. Но никто не поможет. Нужно сосредоточиться. Роды пройдут сами по себе. Не забывать дышать.

Лариса вцепилась в матрас. Пальцы побелели. Если бы у нее были зубы, то она бы прикусила губу. Но вместо этого ей пришлось лишь поджать губы. Схватка отступила. Нужно переждать еще немного. Перетерпеть.

В коридоре послышался шум. Лариса прислушалась. Она никого не хотела видеть. И тем более не хотела слышать. Скоро должен родиться ребенок. А у нее ничего для него не готово. Она даже не могла нормально встретить его в этом мире. На грязном матрасе. Среди тараканов. Разве ему место здесь? Правильно, что Ульяна хотела найти ему другую семью. Где о нем будут заботиться. Вставать по ночам. Водить в поликлинику…

— Вызывай скорую и полицию.

Мужской голос. Лариса хотела, но не могла вспомнить, кому он принадлежал. К тому же боль стала совсем невыносимой. Ларисе показалось, что она теряет сознание. Крепкие объятья. Мужчина, от которого пахло приятно. Резковатым одеколоном. С примесью мужского пота.

— Я сейчас умру, — сказала Лариса.

— Не умрешь. У тебя уже почти получилось. Постарайся еще немного.

— Пожалуйста. Я хочу это прекратить.

Он сжал ее руку. Лицо Ларисы исказила гримаса боли. По щекам потекли слезы. Ребенок выскочил на матрас и тут же заверещал. Недовольным голосом. Лариса уткнулась лицом в плечо Германа и разревелась. Он гладил ее по спине, по волосам. Плакал ребенок, на которого никто не обращал внимания. В дверях раздалась ругань.

— Хочешь посмотреть кто это? — тихо спросил Герман.

— Не хочу. Убери…

— Лариса, это твой ребенок. Он же не виноват.

— Не виноват. Он должен был умереть.

— Не надо так. Малышка сильная. Как и ты.

Герман положил малышку на живот Ларисы. Она перестала плакать, когда почувствовала мать. Лариса смотрела на нее.

— Я пьяная. Ей нельзя со мной оставаться.

— Не думай от нее отказываться. Теперь все будет иначе. Слышишь?

— Я все потеряла.

— Начнем сначала. Все будет, Ларис.

Опять в коридоре раздалась ругань. Замаячила полиция. Но Лариса на это не обращала внимания. Она плакала.