Когда-нибудь я ее убью

— Егор, я ключ потеряла, — перебила Вика, — и в квартиру попасть не могу. Я у соседки вашей, на четвертом этаже, она мне позвонить разрешила. Егор, что мне делать?

Хороший вопрос — что ей делать, но и это не самое интересное. Потеряла — она сказала потеряла ключ. Значит, выходила куда-то, значит, наплевала на его просьбу и на свою безопасность, значит… Потеряла… И говорит так, точно помаду посеяла или ножницы маникюрные — спокойно говорит, даже безразлично.

Разозлился сначала так, что аж кровь в виски ударила, едва не сорвался, не наорал прямо по телефону, но сдержался, решив для начала все выяснить непосредственно на месте.

— Там меня ждите, — он прикидывал на ходу, что делать. До конца смены еще больше десяти часов, Вика может пересидеть их у соседки. Бабку он помнил, та давно жила в их доме: бабка как бабка, одинокая, тихая, больная. С матерью его просто здоровалась и тоже толком ничего Егору сказать не могла о том таинственном человеке, что заходил к ним. С другой стороны, надо узнать, что случилось, уж больно голос у Вики спокойный, она утром, когда пыталась отдать деньги, по-другому говорила, напористо, и даже чего-то там требовала. А сейчас выдала все на одном дыхании и молчит, ждет, и по телефону толком не поговорить, бабке слышать лишнего ни к чему. Как быть-то, люди добрые, хоть все бросай и беги к ним.

— Как потеряла? Когда, где? — как мог спокойно проговорил он.

— Вместе с сумкой, — так же ровно, без единой эмоции в голосе сказала Вика, — в сумке был паспорт, ключ, телефон и деньги. Я потеряла все.

И снова молчит, похоже, закрыла рукой трубку, чтобы не выдать себя лишним звуком. Все потеряла, вот теперь понятно, чего уж там. Что-то произошло, это и кошке ясно, надо ехать домой, и немедленно, пять минут назад было уже поздно. Но как? Бросить все, сесть в машину и уехать? Уйти с дежурства, поймав по дороге такси? Просто уйти пешком и бежать через весь город?

В голове моментально образовалась каша из мыслей, порывов действовать и предположений. Потеряла сумку — не сама, понятное дело, помогли, но кто? Как? В висках снова ухнуло, вспомнился тут же тот насмешливый, уверенный голос «в городе увижу — закопаю». По всему выходит, что Вику видели, встретили где-то, в то время как она должна была сидеть дома и не показываться на улицу. Куда потащилась, зачем, что случилось? Радует пока одно — с ней все в порядке, и с бабкой повезло, что не побоялась пустить в дом незнакомого человека. Бабка. Старая. Одинокая. Больная. Больная бабка. Наш контингент.

И, чувствуя себя последней сволочью от того, что сейчас придется сделать, Егор вышел из гаража, вдохнул сырой холодный воздух и сказал негромко:

— Я сейчас приеду, ждите там. И где хозяйка?

Бабуля на призыв откликнулась немедленно, выслушала все, что он ей сказал, вернее, упросил, уговорил, а сам прислушивался к голосам в диспетчерской и чувствовал, что сгорает со стыда. Но убедил кое-как, поблагодарил отзывчивую старушку и нажал отбой, с делано-спокойным видом вошел в коридор подстанции, а оттуда в общую кухню. Фельдшер спала на кушетке, а врач, пользуясь передышкой, заполняла какие-то бланки, Егор уселся в кресло, закрыл глаза, а сам прислушивался, что делается в диспетчерской. Один звонок, но это высокая температура у ребенка, поедет другая бригада, тишина, еще звонок — о, первая ласточка: у кого-то по весне снесло крышу, соседи сообщают, что пациент бегает по подъезду с горящим веником и изображает из себя павлина.

— В полицию звоните, в полицию! — кричит в ответ умудренная опытом диспетчер. — Пусть они спецбригаду психиатрическую вызывают, это не к нам! Не знаю, миленькая, не знаю! В полицию! В сад, все в сад, — это бормочет она, уже положив трубку, тянется к чашке остывшего чая и плюется, услышав очередной звонок.

— Диспетчер, слушаю! — рявкнула она в ответ, умолкла, набрала побольше воздуха и прокричала:

— Бабушка, громче говорите, я вас плохо слышу! Что? Боли в левой грудине, отдает в руку? Голова кружится? Сердце часто бьется? Не тошнит вас? Тошнит… Хорошо, сейчас приедем, диктуйте адрес.

Егор едва усидел в кресле, чтобы не выскочить и не заглянуть в журнал, куда диспетчер сейчас записывала улицу и номер дома. Сидел неподвижно, даже глаза прикрыл, ждал из последних сил, подгоняя события.

— На выезд! — крикнула диспетчер, Егор открыл глаза и встретился взглядом с врачом. Она, понятное дело, слышала весь разговор и прикидывала, что может их ждать по приезде.

— Улица Озерная, дом шесть! Пациент жалуется на боли в сердце и головокружение. Вызывает сама, домофона нет…

Бабка-соседка сделала все, как он сказал, все в точности, без единой ошибки, описав симптомы инфаркта, не зря бумажкой шуршала, пока он говорил — то ли записывала впопыхах, то ли справочник медицинский листала. Старухи любят такие справочники, их хлебом не корми — дай про разные болячки почитать, а потом у себя поискать или у подружки…

— На инфаркт похоже, — пробормотала врач, наскоро заполнила еще несколько строчек в очередном отчете и поднялась со стула, попутно тронув фельдшера за плечо. — Поехали.