Когда небо было синим

Мы почувствовали облегчение. Но в дальнейшем с проявлениями культуры столкнуться всё-таки пришлось. А выражалось это в том, что винно-табачные изделия несовершеннолетним не продавали. Однако Мишка Тюленев, который выглядел старше своих лет, с помощью пары дежурных английских фраз для продавцов научился проблему эту устранять.

И тогда в наш обиход прочно вошли «Vana Tallin», «Benediktin» и особенно ликёры с изображениями героев любимого с детства фильма «Последняя реликвия» на бутылочных этикетках. Белокурая красавица «Агнес» предлагала себя, двадцати-пяти-градусную, за 2 рубля 50 копеек, а брутальный «Габриэль» стоил 4,50 и крепость имел соответствующую – 45 градусов.

На этот же раз красивую эстонскую столицу пришлось оставить без внимания, и электричка понесла нас с Валерой к месту дислокации нашей в/ч, которая являлась логическим продолжением посёлка полугородского типа, где проживали семьи кадровых военных, а также девушки, живущие активно во время призывов и впадающие в спячку, когда временный военный контингент разъезжался. Этакие ДД, то есть девушки доступные.

Посёлок был довольно культурный. Магазин со всем, что нужно, Дом культуры с кино и танцами, рядом озеро и лес. Озирая живописные окрестности, я почему-то вспомнил посвящение своему другу Женьке Ломову, который всю жизнь мечтал стать помещиком. Впоследствии это ему удалось, но тогда мы все были причёсаны одной среднестатистической гребёнкой, и верхом роскоши считалось наличие загородного домика с участком земли в шесть соток.

Что делать, у меня растут года

И давят на меня тяжёлым грузом,

Лохматая, густая борода

Сплошной волной спускается на пузо.

***

Боюсь зачахнуть я во цвете лет

От дюже непосильного труда,

Зачем тогда мне этот белый свет,

Зачем мне эта супер-борода?

***

С тоской гляжу я на живот большой,

И мысли разные грызут и мучат,

Вот лучше б я в помещики пошёл,

В зажиточные, пусть меня научат.

***

Я б прикупил обширное поместье,

Окрестные леса, поля, луга,

Село, крестьян душонок эдак двести,

Фруктовый сад на три-четыре га,

***

Чудесный пруд с утями и гусями,

Назло завистливой округе всей,

В котором мои добрые крестьяне

На завтрак мне б ловили карасей.

***

Я б выходил в вельветовом кафтане

Но лоно своих собственных полей,

Я бы катался словно блин в сметане,

Выращивал бы борзых кобелей,

***

Утей, гусей, курей, бычков и хряков,

И от зерна б ломился мой сарай,

На всю цивилизацию накакав,

Я б у себя устроил микро-рай.

***

Люблю, хватив анисовой полбанки

И крякнув так, что б в горле спёрло дух,

Я выходить под вечер на гулянку

И щупать деревенских молодух.

***

Лежать бы на печи забот не зная,

И на работу незачем идти…

Я это дело дюже уважаю,

Вот жизнь-то, растуды-т твою ети!

***

Природные красоты располагались в часе езды от столицы. Но это далеко не всё. Если на той же электричке и в том же направлении проехать ещё двадцать минут, то упрёшься в один из балтийских заливов с пляжами, дюнами и прочими атрибутами для душевного и телесного отдохновения. Море там, как и положено Балтике, постепенное. То есть, первые десятки метров оно по щиколотку, и только когда берег останется где-то на горизонте, балтийская волна наконец-то лениво лизнёт гениталии.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

Казармы военного городка были сооружениями немолодыми, но добротными, красного кирпича, оштукатуренные, с высокими потолками. Чувствовалось, что не одно поколение погононосцев протирало здесь портянки. Прежде чем попасть в помещение нашего временного жительства, точнее служительства, нужно было метров десять пройти по коридору, зримому только в светлое время суток и не избалованному никакими средствами освещения. Только потом обнаруживалась дверь в непосредственно спально-отдыхальное отделение. Число панцирных кроватей должно было соответствовать количеству прибывающих. Под потолком по всему внутреннему периметру стен был прикреплён деревянный лоток непонятного предназначения. Понятным это стало позже.