Когда наступит вчера

– Тот, тот! – послышалось из-за деревьев, где, должно быть, отсиживались недавние ватажники лихого батьки Соловья.

– Повесить его, – коротко отчеканил бандит, окончательно сбрасывая с себя скверно подогнанную маску вельможи.

Молящий взгляд Оринки перелетел через поляну к нам с Вадимом, сверля, будто зубоврачебный бур, и требуя помощи. Впрочем, мы и сами лихорадочно перебирали варианты спасения несчастного.

– Не стоило бы, – словно в пространство, выразительно произнес я.

– Пугать меня вздумал?

Я равнодушно пожал плечами.

– Очень нужно! А только от живого-то гридня польза немалая, а от мертвого только воронью обед.

– Ну-ка, ну-ка? – Атаман поворотил коня, заинтересованно глядя на разумника. – В чем же ты пользу узрел?

– Вы же умный человек! Сами посудите, – заговорил я с ласковой настойчивостью, с какой, бывало, убеждал перепуганных свидетелей давать чистосердечные показания. – Как вы абсолютно верно заметили, Финнэст состоит в свите Юшки-каана. Вернее, состоял до недавнего времени. Пока каану не вздумалось испытать на преданном, сильном и здоровом гридне новое мурлюкское оружие, которое, извольте видеть, лишает человека разума. При этом мозг его не поврежден, он просто живет в другом мире, где всем доволен и где ему, вероятно, зачем-то нужна мышь. Он, должно быть, даже не заметит, если вы его повесите.

– Во как? – заинтересованно повторил королевский наушник. – Занятно.

– Не то слово, – согласился я. – Ведь ежели каан на ближних да верных испытывает такое оружие массового поражения, то уж со всем остальным населением Субурбании он и вовсе церемониться не станет.

– Пожалуй, что и так. – Атаман заговорщицки усмехнулся. – Ежели прочим верным воочию показать, какову их добрый хозяин им цену полагает, навряд у него впредь сторонники отыщутся. Ай да одинец! Сообразительный, шельма! Ну что ж, будь по-твоему. Этих, – он кивнул на Финнэста и урядника, – я не казню. И девчонку, коль поклянется страшно, что ведовать да хворь насылать не станет, развяжу. Что же касательно вас, то вот, как Нычка светел, говорю: ежели обо всем полюбовно договоримся, то в обиде не останетесь.

«Героями не рождаются», – гласит старинная пословица. Но, как добавлял наш замначальника следственного управления: «Героями умирают». Что и говорить, подобный финал – вполне достойный повод для вдохновенных исполнителей баллад, но складывать головы посреди чужого леса в чужих землях чуждого мира – есть в этом что-то неправильное. Да и делу, которое я так недавно окрестил «делом чести», геройское сложение головы ничем не поспособствует.

Такие мысли крутились у меня в голове, когда, смирившись с немилосердной реальностью, я лихорадочно просчитывал варианты наших действий в этой сложившейся, как карточный домик, ситуации.

«Кукуевич считает, что он победил. Хорошо, пусть себе пока считает. Если мы останемся живы, такой образ мыслей даже к лучшему. От чего зависит, будем мы живы или нет? От того, насколько мы ему окажемся нужны. Ну, с Вадимом всё более или менее понятно. Мало того, что он формально старший из присутствующих ныне в Субурбании мздоимцев, он еще де-юре глава Союза Кланов „За Соборную Субурбанию“. То есть по политическому весу номинально равен Юшке-каану. Подчинив Вадюню, Кукуевич убивает одним залпом трех зайцев. Первый: убирает с дороги возможного конкурента; второй: заручается поддержкой могущественного, особенно в левобережных землях, Союза Кланов; и третье, вернее, третий заяц – если в народном сознании Ян Кукуевич будет стоять над главой Союза Кланов, то и глава конкурирующего Союза будет восприниматься фигурой нижестоящей. Ну да бог с ними, с ушастыми! Лишь бы Вадим жив остался.

Для чего могу пригодиться Кукуеву сыну я? Ну, в качестве заложника, при помощи которого можно шантажировать Вадюню, это ясно. Но сейчас таких заложников, кроме меня, еще трое. В наших интересах сократить число веревочек, за которые можно дергать невольных марионеток, до минимума. Значит, необходимо, чтобы претендент на вакантный трон нуждался в каждом из нас лично. Для чего может пригодиться одинец-следознавец криминальному авторитету? Дурацкий вопрос! Для того, чтобы свалить другого такого же криминального авторитета! Как в нашем мире, так и в этом – разница невелика. А значит, прости, вельмочтимый Юшка-каан, – «была без радости любовь, разлука будет без печали!».

Между тем вывалившие из леса представители вооруженного электората Яна Кукуевича обступили нас плотной массой, разглядывая, тыкая пальцами и во всю прыть обсуждая «охотничью добычу». Не обращая внимания на разухабистый сброд, затянутый в драгоценное кафтанье, предводитель разбойного люда неспешным шагом въезжал в распахнутые ворота, как гордый триумфатор в капитулировавшую цитадель.

– Этих – в башню! – вспомнив о нашем существовании, лениво бросил он через плечо, и слова его, ударившись о каменный свод арки, прозвучали грозно, точно приговор.

– Клин, – успевая ткнуть сапогом в чью-то слишком приблизившуюся любопытную морду, склонился ко мне Ратников, – а по жизни, ночевать-то здесь нельзя.