Но с другой стороны — и эта сторона тревожила меня больше всего — я понимала, что просто не в силах бросить мою Вики на произвол судьбы. Может быть, спасение ее души (или что там у нее осталось?) зависит напрямую от меня! Только я и никто другой должна помочь ей не встать на путь нескончаемых убийств, сохранить то немногое человечное, что, возможно, еще в ней теплится, не позволить темной стороне одержать верх…
Но разве я смогу? У меня даже рыбки и канарейки долго не задерживались. Да что там рыбки, у меня муж умер, а подаренный на конфирмацию котенок в ужасе сбежал на следующий день. А ведь Виктория — это совсем, совсем не котенок.
— Хочешь имбирное печенье? — решила я продолжить наш непринужденный разговор.
— Нет, спасибо. Я не ем… печенье. Особенно имбирное. А крови у тебя нет?
— Нет.
— Жаль.
Я поймала ее тоскливый взгляд, устремленный куда-то пониже моего подбородка, и поспешила сделать шаг в сторону.
— Виктория. Я хочу с тобой серьезно поговорить, — решилась, наконец, я.
— Да?
— Ты ведь больше не будешь ходить к своей портнихе? Хотя нет, я хотела поговорить о другом. И этот вопрос серьезно меня беспокоит. Почему ты стала вампиром?
— О, это было очень продуманное взвешенное решение, я думала целых два дня. И я не виновата, что оно оказалось таким дурацким! Знаешь, раньше все это казалось как-то лучше. Я представляла себе вечную молодость, бесконечную жизнь, множество перспектив впереди… Ночь притягивала и манила, и я готова была отказаться от таких мелочей, как солнечный свет или аллергия на чеснок. Правда тогда я еще не знала, что с отражением в зеркале тоже придется расстаться, а то я бы еще подумала. Это кажется глупым? Нет, поверь мне, вечная жизнь может быть чем угодно, только не глупостью. И со мной был Он. Ну, ты понимаешь — Он!
— Да, он, — кивнула я.
— С большой буквы, — поправила меня Виктория.
— Ага. И кто — Он?
— Тот, кто подарил мне вечную жизнь, сделал меня той, кем я являюсь… Таинственный незнакомец, чье имя я до сих пор не знаю. То есть, он говорил что-то по этому поводу, но я не запомнила. Он приехал сюда из далекой Венгрии (или из Швабии, в общем, откуда-то оттуда) только для того, чтобы встретить меня, ну и решить какие-то юридические проблемы со своим лондонским нотариусом. И… Это была любовь, словно удар молнии, coup de foudre! С ним я почувствовала, что могу оторваться от земли и парить высоко-высоко в небе, мы вместе стояли перед вечностью и смеялись ей в лицо. Впервые в жизни я почувствовала, что я не одинока, что он разделит мои мысли и чувства, даже если буду молчать о них, храня в самом потаенном уголке сердца. Он был для меня всем, вселенной, и… Августа, ты слушаешь?
— Что? Да-да, продолжай. Вселенная — это очень интересно, я люблю вселенную.
— Да? Ну ладно. Он предлагал мне все: любовь, вечную жизнь, титул и несметные сокровища где-то в Венгрии (или Швабии), — и я не могла устоять. А потом он одарил меня поцелуем смерти. Знаешь, это было почти не больно — только вот я умерла. Это тоже было не страшно — не так страшно, как я предполагала. Я просто засну утром, а потом должна буду проснуться через несколько дней, только вот это буду уже не совсем я. В ту ночь я чувствовала в себе ту свободу, которая не находила выхода в человеческой моей ипостаси. Я готова была лететь к звездам, но он опустил меня с небес на землю. Покинуть Лондон сейчас? Отправиться куда-то на Континент, в потерянную на карте провинцию Австрии, о которой даже император вряд ли помнит? И — нет, ты представляешь? — в этой провинциальной глуши, в неприступном средневековом замке, заточенным среди отвесных гор, суровых и молчаливых, — так вот там его ждут еще три девицы, с которыми он «обещал меня познакомить». Меня, ту, которой он называл «единственной». Разумеется, я не могла терпеть такое отношение к себе и заявила ему, что «либо все будет по-моему, либо…». Я не сформулировала конец предложения, но, мне казалось, что звучала я довольно убедительно. Он предпочел второй, неозвученный мною вариант, и с тех пор я его не видела. Меня похоронили — ты не представляешь, как это страшно — просыпаться в гробу! — и вот… Остальное ты знаешь.
— Это грустно, — вздохнула я. — Но так всегда случается, когда твои поступки, как бы это сказать, даже рядом не проходили со здравым смыслом. А нельзя тебя как-нибудь… оживить? Покусать обратно?
— Боюсь, что нет, — вздохнула она.
И мы обе вновь вздохнули.
— Знаешь, если хочешь, ты можешь остаться у меня. Погостить. Ненадолго, конечно. И я еще подумаю насчет арендной платы…
— Спасибо. Я… Нет, правда, у меня нет слов. Но, Августа…
— Но ты не будешь меня кусать!
— Августа…
— И даже не будешь об этом думать! И смотреть на меня так, так, ну так, как будто бы я — кусок хорошо прожаренной индейки под пикантным соусом.
— Августа! Рассвет! И если ты сейчас же не замолчишь, я превращусь в горстку пепла у тебя на глазах. Спрячь меня, спрячь меня от солнца! — она смотрела на меня глазами, полными страха и паники.
— Кухня??
— Вполне комфортабельная кухня, между прочим!