Когда мы виделись в последний раз

– Ни в каком. Просто я хотела сказать, что он берет то, что хочет, ни с кем не считаясь. – Она откинулась на спинку кресла. – Ну, теперь он убрался из твоей жизни. И я так рада тому, что мы узнали правду прежде, чем он успел причинить вред тебе или Аннабел.

Кейт сглотнула подступивший к горлу ком. Ей и в голову не приходила мысль о том, что Саймон мог быть опасен для собственной дочери. Она до сих пор не могла понять, за что он убил ее мать.

– Не понимаю. – Она покачала головой. – Ты думаешь, он убил маму ради прикрытия? Чтобы убить меня? А полиция бы все это время разыскивала психа-маньяка?

Кейт рассеянно вертела ложку в кружке и то поднимала, то опускала ниточку с чайным пакетиком.

Блер сочувственно посмотрела на нее:

– Да, именно так я думаю. Прости, моя дорогая. Я ждала момента, когда ты хоть немного окрепнешь, чтобы сказать тебе то, что мне удалось выяснить. Картер мне сказал, что твоя мама-таки звонила Саймону. Они с Сабриной собирались в деловую поездку в Нью-Йорк, но после разговора с твоей матерью Саймон оставил Сабрину здесь. Лили явно пыталась вправить ему мозги. И ему это, видимо, не понравилось. Я думаю, они с Сабриной задумали все это. В том смысле, что он же знал про твой синдром тревожности. На какие кнопки нажимать. И какой только гнусный извращенец мог мучить несчастных животных? Я говорю о бедных попугайчиках, которых убили и выкрасили черной краской. Это уж все пределы переходит.

Кейт резко запрокинула голову. О чем только что сказала Блер?

– А вот сейчас можно попробовать позвонить твоему отцу. А потом мы с тобой выйдем в свет.

– Хорошо. – Кейт кивнула, взяла мобильник и позвонила отцу. Четыре гудка – и сработал автоответчик. – Не отвечает. Может быть, гонит по трассе.

Из головы у нее не выходили слова, только что произнесенные Блер.

– Ну, тогда давай трогаться? – проговорила Блер. – Я сяду за руль.

Кейт все еще думала о птицах. Откуда Блер узнала, что это были волнистые попугайчики и что их обрызгали черной краской из баллончика? Ведь об этом она Блер ничего не говорила, верно? Она просто сказала, что птички были черные.

– Ой, знаешь… У меня вдруг так жутко голова разболелась. Пожалуй, мне надо немного полежать, прежде чем мы поедем. Ты могла бы быстро съездить в аптеку и купить мне тайленол? У меня он закончился.

– У меня с собой есть несколько таблеток адвила. – Блер приподнялась. – Сейчас принесу.

Кейт покачала головой:

– Нет, мне нельзя ибупрофен. У меня от него проблемы с желудком. Не хотелось бы тебя просить, но аптека недалеко отсюда, всего несколько миль по основной дороге.

Кейт лгала, но ей нужно было срочно выдворить Блер из дома.

Блер какое-то время молча смотрела на нее, потом улыбнулась:

– Конечно. Я скоро вернусь.

Как только дверной колокольчик возвестил об уходе Блер, Кейт, чуть прихрамывая, поднялась по лестнице на второй этаж и вошла в гостевую комнату. Здесь царил безупречный порядок. Все вещи Блер были аккуратно сложены стопкой на комоде, застегнутые чемоданы и сумка аккуратно и ровно стояли на деревянной подставке для багажа. Кейт начала с дорожной сумки. Порывшись в ней как можно быстрее, она вытащила несколько книг, косметичку, шкатулки с украшениями. Она пока даже не понимала, что именно ищет. Кейт убрала все вещи обратно. Затем она расстегнула «молнию» чемодана. Аккуратно сложенные джинсы и блузки. Кейт вытащила одежду и аккуратно положила на кровать. На самом дне чемодана лежал ежедневник в кожаной обложке. Кейт взяла и его открыла. Она увидела страницы, исписанные идеальным почерком Блер. Кейт быстро перелистала несколько страниц и нашла день похорон своей матери.

Я возвращаюсь в город. Не таким я представляла себе наше воссоединение, но я ни за что не пропущу похороны Лили. Не так все должно было получиться. Все эти годы я жила вдали от нее, без надежды увидеться. Это ты виновата в том, что мы с ней были разлучены, что она была лишена моей любви, а я – ее. Все могло быть иначе. Мы могли стать настоящей семьей, но твоя гордыня была важнее. Ты не заслуживаешь моей дружбы, но я притворюсь и предложу ее вновь. Я буду рядом, я буду тебе сочувствовать, я буду делать вид, что мне жаль тебя. Может быть, я даже возьму тебя за руку. Но внутри меня все будет пылать. И я буду продумывать свой следующий шаг, и я буду наслаждаться страданием и ужасом в твоих глазах.