Когда мы состаримся

И он тут же написал брату, прося приехать накануне годовщины в Солнок и подождать его там на постоялом дворе. Просьбу свою объяснил он цинизмом Топанди. Не хотелось бы, мол, вносить в их братское свидание грубый диссонанс. А там они увидятся без помех и вместе съездят навестить родных.

План вполне понятный и естественный. И Лоранд тотчас отослал письмо на почту.

Так предусмотрительный путник, сбираясь в дальнюю дорогу, заранее устраняет всё мешающее отъезду.

Едва он отправил письмо, как пришёл Топанди.

Лоранд поднялся ему навстречу. Тот обнял его, расцеловал.

— Правильно сделал, братец, что у меня укрылся от ареста, спасибо. Но больше ведь уже нет нужды скрываться. Те десятилетней давности события давно оттеснены новыми, другими. Ты опять, не опасаясь, можешь объявиться.

— Это я знаю, газеты мы ведь получаем. Просто я хочу остаться у вас, мне и здесь хорошо.

— Но у тебя есть мать и брат, от них же ты не будешь прятаться.

— С ними мне хотелось бы встретиться после того, как будет устроено моё счастье.

— Это уж от тебя зависит.

— В ближайшие дни всё решится.

— Смотри, не медли! Не забывай, что Мелани сейчас у Шарвёльди. Мне, конечно, очень приятно представить себе, какую физиономию — вроде Гиппократовой маски — скроит этот фарисей, когда та глупая дамочка выболтает ему, что молодой мужчина, проживающий у соседа — сын Лёринца Аронфи. Но и очень тревожно за тебя. Потому что — помнишь ночной наш разговор о конечном и бесконечном? — он всё сделает, лишь бы со свету тебя сжить, можешь мне поверить. Чего доброго, отговорит ещё Мелани.

— Ну, тогда… Не одна же Мелани есть на свете, — пожал Лоранд плечами с напускной беззаботностью.

— Тоже верно. По мне, так бери кого угодно. Ты мне всё равно что сын, кого приведёшь, та мне и будет за родную дочь. Но, главное не откладывай!

— Недели не пройдёт.

— Вот и славно. Лиха беда начало! За такие дела или браться, или уж не браться совсем.

— За мной не будет остановки.

Топанди подразумевал свадьбу. Лоранд же — пистолет.

— Так, значит, чокнемся через неделю на твоей помолвке!

— Непременно!

Топанди не стал выведывать у Лоранда его секрет. Он думал юноше приходится выбирать меж двумя, не подозревая, что тот уже выбрал третью: с перевёрнутым факелом.[148]

Однако же в последовавшие дни настроение у Лоранда было самое приподнятое, словно у жениха перед свадьбой. В точности к у его отца в вечер перед самоубийством.

Но вот настал предпоследний день. Опять был май, но не такой суровый, как десять лет назад. В парке благоухали цветы, щёлка соловьи, жаворонок заливался в вышине.

Ципра гонялась по траве за мотыльками.

После того как Мелани покинула дом, к ней вернулась прежняя бесшабашная весёлость, и она легкокрылой певчей пташкой порхала, носилась, радуясь солнечной весне.

Лоранд не противился её шаловливому заигрыванью с ним.

— Идёт мне этот гиацинт? — показывала она ему цветок в волосах.

— Очень красиво, Ципра.

Сняв с него шляпу, цыганочка украсила её сплетённым из листьев венком и, водворив обратно этот праздничный головной убор, так и этак стала его примащивать, чтобы сидел покрасивей.

Потом, подхватив Лоранда под руку и опустив ему на плечо раскрасневшееся личико, пошла с ним пройтись.

Бедная девушка! Всё-то она позабыла, всё простила.

Счастливая соперница отсутствовала уже шесть дней, и Лоранд по ней не скучал. Он был весел, шутил и любезничал; развлекался — и Ципра уже начинала думать, что их разошедшиеся было пути опять сойдутся.

А Лоранд, смеясь и веселясь, думал своё: лишь день осталось жить, а там — прости-прощай, цветущий луг, прости-прощай, неугомонное птичье пенье, прости-прощай, прекрасная влюблённая цыганка!

Рука об руку взошли они на мостик, тот самый, перекинутый через ручей. Остановились посередине, на том месте, где упало в воду кольцо Мелани, и, облокотись о перила, засмотрелись на зеркальную гладь. На девушку глядело её отражение всё в том же жёлтеньком платье с розовой тесьмой. Лоранду же по-прежнему виделось в воде личико Мелани.

Здесь, на мостике, держал он её руку в своей; здесь сказала она про кольцо: «Пусть остаётся там»; здесь заключил он её в свои объятия.

Но завтра и эта боль отпустит.

К ним присоединился и Топанди.

— Знаешь что, Лоранд? — сказал этот старый манихей.[149] — Мне вот подумалось: махну-ка я с тобой сегодня в Солнок. Надо же честь честью отметить встречу с братом. Закатим с тобой «спрыскум магнум».[150]

— А меня не возьмёте с собой? — вмешалась Ципра полушутя.

— Нет! — раздалось сразу с обеих сторон.

— Почему?

— Не для тебя это. Тебе там не место, — последовал опять двойной ответ.

Топанди хотел сказать: не дело тебе в мужских пирушках участвовать, к хорошему это не приведёт. Лоранд же подразумевал нечто совсем другое.

— А когда он вернётся? — домогалась Ципра.

— Сначала к себе домой, к родителям поедет.

«И правда, — подумалось Лоранду. — К отцу и деду».

— Но не на веки же вечные он там останется?

Мужчины засмеялись. Что значит — «навеки»? Выражение, неподходящее в обыкновенной жизни. Как наше малое время им измерить?