"Когда меняется имя" (СИ)

— Если получится, сегодня же прикажу Вернону отнести ее в лавку старьевщика. Все же 18 век, антиквариат. А уж там пусть хоть развалится, главное — деньги получить. Дорогая все же вещь, — озабоченно нахмурилась Петунья и натянуто улыбнулась племяннику: — Попытайся, пожалуйста. С меня — двойной десерт.

— Тот, которого лишат Дадли? — хмыкнул Гаррет и присел на корточки перед черепками.

Его тетя была женщиной справедливой. Помешанной на чистоте, правилах и порядке, весьма практичной, даже скуповатой, держащей свою семью, включающую мужа, сына и племянника, в вечном напряжении, чередуя кнуты и пряники. В Литтл Уингинге она заслуженно пользовалась репутацией идеальной жены и матери.

Петуния выращивала изумительные розы, пекла потрясающие торты, элегантно одевалась, не без успеха прививая хороший вкус своим мужчинам, и была почетным членом Клуба Домохозяек. Мужа она окружила усиленной заботой и вниманием (даже чрезмерными, по мнению председателя клуба миссис Доуэл — бедный Вернон и слова не мог сказать без одобрения жены!), а детей в меру баловала.

Два месяца назад в доме появился щенок английского бульдога элитных кровей — лучший из выводка, как утверждала сестра Вернона Мардж — и теперь Петуния пожинала плоды своей опрометчивой щедрости. Вконец распустивший собаку Дадли и пятимесячный Принц Луи не только наполнили доселе тихий двор буйной какофонией звуков, но и регулярно наносили ощутимый материальный урон имуществу.

Который по мере своих способностей пытался исправить Гаррет.

Почему-то ни тетя, ни дядя никогда не называли Гаррета сокращенным именем. А когда это делал Дадли, невольно хмурились, будто пытаясь сообразить, о ком идет речь. Дадли быстро осознал сей странный факт, и с тех пор Гаррет последовательно побывал у него: Мэрлином — за умение творить настоящее волшебство, Суперменом — после прочтения комиксов, был разоблачен до Потти* за неспособность летать, ненадолго стал Факиром, когда выяснилось, что кузен легко может находить общий язык со змеями, и превратился в Темного Лорда, едва Петуния проговорилась, что отец Гаррета был из родовитой семьи.

Действительно, на фоне светлокожего блондина Дадли с простоватым лицом смуглый и темноволосый скуластый Гаррет и впрямь выглядел настоящим аристократом. Правда от последнего прозвища наотрез отказался сам Гаррет, заявив что «Темный Лорд» звучит слишком уж глупо и пафосно и он предпочитает не заниматься ерундой. Какой, к черту, Темный Лорд, когда в обязанности Гаррета ежедневно входили мытье посуды, уход за розарием и прочие мелкие бытовые поручения?! Скорее уж Лорд Жаренных Сосисок — сосиски Гаррет жарил одним щелчком пальцев, и не надо было тратить дорогую электроэнергию. Петуния это высоко ценила.

Она вообще умела быть благодарной, и Гаррет никогда не отказывал родным в «волшебных мелочах», будь то уборка пыли, реставрация старой мебели или приготовление еды. Он вроде бы и семье помогал, и сам учился, – развивал и контролировал свои невеликие пока способности.

Петуния рассказала ему все, что помнила о его родителях и что знала от Лили о магическом мире, но этого было до обидного мало. А еще Гаррет никак не мог понять, как же так получилось, что за все эти годы им ни разу не заинтересовались родственники со стороны отца или просто друзья семьи? Конечно, он был самым обычным мальчиком, но детям вообще-то положено дарить подарки на день рождения и рождество, хотя бы поздравительные письма писать, вон даже Мардж всегда посылает ему открытки, а семья отца — нет. Словно никакого отца у него никогда и не было. И не то, чтобы Гаррет был корыстен, но спросить о том, что с ним происходит, научиться правильно колдовать или справляться с распирающей его время от времени магией ему мог помочь только настоящий волшебник, а Дурсли таковыми не являлись.

Они кормили его, одевали, оплачивали им с Дадли репетиторов и спортивные секции, водили в театральный кружок, регулярно проверяли зрение, которое, к сожалению, становилось все хуже, заменяли линзы в очках. Даже однажды отвезли в соседний город к специалисту по пластической хирургии, чтобы избавиться от дурацкого шрама на лбу, но в том, что касалось магической составляющей наследственности, были бессильны.

Гаррет понимал это и был бесконечно благодарен дяде, тете и кузену за то, что они относятся к его «странностям» с пониманием. От этого он еще больше тянулся к Петунии, уважал Вернона, который не делал различий между ним и сыном, и крепко сдружился с Дадли, помогая тому с уроками и прикрывая немногочисленные проказы. И, конечно, старался как можно меньше отличаться от обычных людей, чтобы не испортить репутацию семьи.

Водя руками над осколками, которые постепенно собирались в единое целое, Гаррет между делом спросил у тети:

— Что мисс Фигг? Больше не пыталась залезть на дерево, чтобы выяснить, что мы держим на чердаке?

На прошлой неделе их соседка сломала ногу, и у Гаррета с Дадли была своя версия того, как это могло произойти.

Петуния хихикнула:

— Ты все еще считаешь ее шпионкой спецслужб?