Когда меня ты позовешь…

То есть сразу чувствовалось, что ему точно так же наплевать на Кристинины дела, как и ей на то, по какой причине он не носит обручальное кольцо. Всем на всех наплевать. Тогда почему же так ноет душа? Почему так больно сердцу от его равнодушного голоса?!

— Ничего, спасибо, — так же равнодушно ответила она.

— Ничего — пустое место, — отрезал Чернышев.

И Кристина вспомнила — он же терпеть не может это слово! Он всегда так говорил, если при нем кто-то что-то оценивал словом "ничего". Ничего, по его мнению — пустота, ничто, несуществование. Просто пустое место. И сейчас его раздражение придало его равнодушному голосу хоть какую-то живость. Вот теперь он был хоть немножко похож на настоящего Валерку, а не на замороженную восходящую — или, скорее, уже восшедшую? — звезду Валерия Чернышева.

— Хорошо, — с готовностью поправилась Кристина. — Если так угодно, то у меня все хорошо. Даже замечательно. Живу, ни в чем недостатка не ведаю. Муж плавает, уже старпом. Года через два станет капитаном. Отлично зарабатывает, меня на руках носит. Я работаю все там же, старшим нормировщиком. Работаю только для того, чтобы не умереть со скуки. Достаточно?

— А дети? — никак не желал угомониться Чернышев.

Кристина разозлилась. Нет, ну надо же, гад какой! Все ему расскажи, все ему доложи!

— С детьми не спешим! Фигуру мою бережем. Ты ж знаешь мою маму. Вот муж мой и опасается, как бы и я не растолстела. Я и сама для него ребенок. И меня это вполне устраивает, между прочим. Наверное, я эгоистка. Но мне так лучше. Я хочу, чтобы вся его любовь и все его подарки доставались мне. Понятно?!

— Вполне, — почему-то сквозь зубы ответил Чернышев. — А он, твой любящий, что, тебя совсем не ждет? Или он в рейсе?

— Почему не ждет? — удивилась Кристина. — Еще как ждет! Он без меня заснуть не может!

— А почему же свет не горит? — парировал Валера.

Кристина на миг запнулась. И правда, свет-то в квартире не горит, мама наверняка уже спит, а у нее нет дурной привычки оставлять включенным свет.

— Это в нашей спальне не горит, — вывернулась она. — А в гостиной горит. Окна гостиной ведь выходят на другую сторону. Я только что сама видела…

И опять в машине повисло тягостное молчание. Как будто не друзья, не любовники бывшие встретились, а смертельные враги, вынужденные по уважительной причине соблюдать нейтралитет. И Кристине уже казалось, что она действительно ненавидит Чернышева. Вот ведь сколько лет пыталась его возненавидеть, сколько лет убеждала себя в этом, но даже не в самой глубине души, даже на ее поверхности чувствовала всю фальшь. Теперь же и уговаривать себя не было необходимости. Сидит тут, барин, в машине. Да не в Запорожце занюханном, не в Ниве отцовской, куда там — в Нисане-Патролл! Именно о такой машине мечтал Кристинин отец, да выше Жигуленка так и не перепрыгнул. Да и ту пришлось продать после его смерти, жить-то на что-то нужно было, не до жиру уж, не до машин. А тут нате вам, здравствуйте! Приехал на шикарной машине, в душу лезет, в подробности вникает. Как муж, да почему свет не горит, почему не ждет, не встречает, да есть ли дети. Тебе-то какое дело?! Ты ведь сам бросил на произвол судьбы, чего же теперь корчишь из себя такого заботливого? И впервые за прошедшие годы Кристина обрадовалась, что он ее бросил. Потому что вот такой, каким она увидела его сегодня, чужой и фальшивый, он ей и даром не был нужен. Потому что это не тот Валерка, которого она, кажется, всю свою жизнь любила. Потому что этот, который сейчас сидит перед нею, довольный собой — чужой, не имеющий к ее Валерке ни малейшего отношения! Этот — надутый фанфарон, самовлюбленный эгоист, не человек — "звезда" дутая, "полубожество" напыщенное! Самодовольный, самовлюбленный нарцисс, павлин! И ведь пришел не извиняться за телеграмму, и не просто так, по-человечески проведать старого друга (хотя бы друга!). Нет, он пришел самоутвердится за ее счет! Вот, мол, посмотри, каким я стал! Не чета тебе! И жизнь у меня нынче — с твоею ни в какое сравнение не пойдет! Потому что ты — так, букашка мелкая, незаметная, а я — небожитель, москвич, артист, знаменитость!

И Кристина уверенным тоном нарушила молчание:

— Ладно, Валера, рада была повидаться. Извини, меня муж ждет. Желаю творческих успехов, — и, не ожидая ответного прощания, вышла из машины, резко хлопнув дверцей.

Нарочито, специально, зная, как трепетно водители относятся к своим машинам. Пусть не по щеке хлестанула, а всего лишь дверцей — ничего, для некоторых этот удар ощутимее пощечины будет.