Когда любовь соперница у смерти

Впрочем, у меня были основания надеяться на успех. Коридор был длинным, и брошенная с одного конца граната вряд ли сможет долететь до другого, где под прикрытием стены за дверным проемом я и засел. С моим боекомплектом я мог долгое время удерживать противника на безопасном для меня расстоянии. Если, конечно, у моих преследователей нет подствольных гранатометов или, что еще хуже, противотанковых. И еще я должен был следить за тем, чтобы противник не занял ниши в стенах коридора…

Я лежал на лестнице, прижав к правому плечу приклад автомата, ствол которого выглядывал из проема. Очень удобная позиция для стрельбы: я мог простреливать коридор, контролировать обстановку, при этом тело мое было скрыто за бетонной стеной. И ноги я держал так, чтобы мгновенно отреагировать на вспышку гранатомета, отскочить как можно дальше от проема.

Темнота в коридоре не устраивала меня. Но я нашел выход – приставил фонарь к противоположной кромке проходного проема, на расстоянии вытянутой руки. И коридор будет освещен, и у противника появится ложная цель: он будет стрелять не столько по мне, сколько по фонарю… Эх, если бы только мои задумки действительно помогли мне выжить. Ситуация очень сложная, если не сказать, безвыходная. Против меня одного Прилепов сможет задействовать всех своих боевиков. Кого-то из них я положу, но в остатке все равно будет критическая масса, которая и раздавит меня, сделает это подземелье моей могилой.

Вопрос о том, убивать или нет, практически не стоял. Уж точно миндальничать со своими преследователями я не стану. Если уж влез в шкуру самоубийцы, то умру с музыкой, как настоящий камикадзе.

Да и некогда было размышлять над этим вопросом. Автомат мой уже был направлен в темноту коридора, а из-за его поворота в противоположном конце уже вывалился луч света. Голоса, шум шагов, треск штукатурки под ногами.

Их было трое. И все с фонарями. Мне даже не нужно было включать свой прожектор. Да и ни к чему выдавать себя. Подпустить поближе и положить всех разом… Я мысленно потирал руки в предвкушении скорой победы. И зачем только я занимал свои мысли затяжной перестрелкой, если мог вывести противника из игры одной длинной очередью? Главное, подпустить поближе…

Пока подтянется подкрепление, я уже успею затеряться в лабиринтах этого бункера, а возможно, сумею перебраться в соседнее… Лишь бы только мои преследователи подошли поближе.

– Осторожней, не торопитесь!

Один боевик осаживал других, и это мне совсем не нравилось. Похоже, кто-то из этой троицы чувствует притаившуюся опасность… А вот луч света остановился на моем лице и впился мне в глаза.

– Ложись! – Чей-то истошный голос стал ярким для меня свидетельством, что я обнаружен.

Таким же ярким, как луч фонаря, ослепивший меня. Перед глазами замельтешили белые мошки, но это не помешало мне нажать на спусковой крючок. Первый трассер я не увидел, потому что он потерялся в свете фонарей. Зато сквозь грохот автоматной очереди до меня донесся чей-то вопль. Похоже, одна цель поражена.

Но все три фонаря погасли разом. Значит, раненный мною боевик еще жив, если смог потушить свой прожектор. И голова у него соображает… Я продолжал стрелять, и последующие трассеры потерялись в сумасшедшей пляске белых мушек перед моими глазами. Зато я увидел, как огоньки раскалившегося в полете фосфора понеслись ко мне. Противник рассредоточился и открыл огонь. Теперь главное не потерять голову от страха.

Страх был. А как еще иначе, когда все пространство вокруг тебя наполнилось мерцающей смертью, когда пули высекают искры у тебя над головой, за спиной, с визгом отлетая от стен лестничной шахты. Остановить этот кошмар можно было только ответным огнем. А как стрелять, если нужно протянуть правую руку к фонарю, включить его.

Фонарь я включил, и одно это могло служить показателем моей профессиональной пригодности. Страшно было, но я не растерялся. И еще позицию сменил. Теперь я не лежал, а стоял, и автомат мой находился метра на полтора выше прежнего. Пусть боевики метят вниз в то время, как моя голова, наполовину открытая для прицельной стрельбы, уже высоко.

Я осветил пространство перед собой, и противник нервно перенес огонь на раздражающий источник света. Суета – плохое подспорье в бою, особенно, когда ты весь как на ладони. Теперь я видел не только огоньки выстрелов, но и самих боевиков. Один лежал пластом, безжизненно выбросив руки вперед. Другой пятился к нише в стене, стреляя по фонарю, третий не двигался, но сосредоточенно вел огонь с колена. Наверное, они оба уже понимают, насколько хорошую мишень представляют собой. Нетрудно представить, каково сейчас их психическое состояние – возможно, выть хочется с тоски. Может, и воют, только не слышно ничего за грохотом очередей.

Я выстрелил в неподвижного боевика. Но до того как мой трассер прочертил идущую сквозь него линию, он успел разнести вдребезги мой фонарь.