Когда иней тает

— Почему же ты мне не сказал, что пригласил этих людей? — спросил я товарища.

— Кто? Я? Я никого не приглашал! — соврал он. — Они сами пригласились. Стрельнуло в голову — и приехали…

«Эх, капитан, ты, видно, все еще не можешь понять, как ты в их глазах выглядишь», — подумал я.

Короткий ноябрьский день кончался. На леса упали косые лучи заката. Свет постепенно становился холодным, устрашающе красным и тяжелым, словно от пожара. Краешек солнца скрылся за дальними хребтами гор, и равнина внизу наполнилась синевой.

БУРЯ

— Выйди, погляди, что творится, — сказал Черный капитан, отряхивая шапку от снега. — Сто тысяч дьяволов решили вырвать лес с корнями и разнести сторожку.

Не было надобности выходить наружу, чтобы убедиться в этом. И в окошко было видно, что делается на дворе.

Ветер бешено крутил снег и туман, кидал их в окна и завывал вокруг стен. Громадный бук с обломанной верхушкой, выдержавший немало бурь, скрипел и стонал. Сторожка содрогалась, оконные стекла звенели. ' Хотя наступили сумерки, в комнате было еще светло. Белый туман стоял у самых окон плотной стеной. Печь горела как-то неуверенно, и красный отблеск пламени, падавший через устье, уныло дрожал на полу.

Буря началась час тому назад и, как видно, должна была прекратиться не скоро.

— Барометр нас обманул, — сказал капитан Негро, пристраиваясь к печке. — Какая чудная погода была позавчера! Хорошо, что мы загодя заложили в ясли сено.

Он уселся верхом на стуле, сложил руки на спинке и оперся на них подбородком.

— Кажется, я видел нашего Мая, — продолжал он. — Нынче утром пошел к источнику и увидел двух сери. Не могу сказать точно, но как будто это были Мирка и Май. Во всяком случае, они прошли мимо меня совершенно спокойно, без всякого страха.

— Дикие животные предчувствуют бурю, — сказал я. — Олени ушли сейчас в подветренное место, к долине шахт. И серны спешили за ними.

Мы замолчали, слушая вой бури. Входная дверь под непрерывными толчками воздушной волны трещала и дрожала. Снизу, под ней, пол прихожей побелел от мелких снежинок, заносимых внутрь метелью.

— Не бойся, — успокоил меня капитан. — Это ветер толкается в дверь… Знаешь, — прибавил он в раздумье, потирая подбородок о толстый рукав своей домотканой куртки. — Я вспомнил одну бурю у Огненной Земли. Ох, страшенная какая была! Но благодаря этой буре я стал самым известным капитаном в Америке. Вот послушай, как это получилось!

Он весело рассмеялся. Было ясно, что он собирается рассказать новую историю.

Я тогда плавал на прескверном суденышке в две тысячи тонн. Оно принадлежало одной пароходной компании, основанной самым крупным тогдашним филадельфийским богатеем Джорджем Лакраном. Ему принадлежали две трети акций, а сам он пользовался славой величайшего скряги. Пароход наскочил на подводную скалу возле берега и застрял. Внизу, в трюме, образовалась большая пробоина, ничем ее не заделаешь. Скала не давала воде хлынуть в машинное отделение, но ясно было, что как только буря снимет нас со скалы, так пароход — ко дну! Пассажиров на борту было мало. Они сидели по каютам ни живы ни мертвы: путь через Магелланов пролив мучителен. Среди них находился и мистер Джордж Лакран.

Берег был недалеко, но при помощи лодки высадиться невозможно. Буря страшная, берег скалистый — лодку разобьет в первую же минуту. Тайфун свирепствовал, и суденышко трещало. Мы каждую минуту ждали, что волны вот-вот снимут его со скалы.

Мистер Лакран совсем потерял голову и дар речи.

— Капитан Негро, — плачет он, — ежели ты меня спасешь, я дам тебе пять тысяч долларов!

— Неужели ваша жизнь стоит всего-навсего пять тысяч долларов, мистер Лакран? — говорю.

— Ну так семь тысяч?

— Слушайте, — говорю, — я предоставляю вам оценить свою жизнь.

— Десять тысяч, — говорит, — и ни стотинкой больше!

— Нет, мистер Лакран, — говорю, — коли вы цените свою жизнь так дешево, то я не могу вам помочь; ведь чтоб спасти вашу жизнь, я должен рисковать своей. А я ценю ее очень дорого.

— Двадцать тысяч долларов! — говорит он.

— Нет, — говорю. — Вы меня обижаете, сэр. Очень низко цените мою жизнь. Вы же понимаете, — говорю, — мы теперь с вами равны, и моя жизнь стоит столько же, сколько и ваша.

— Сколько же вы хотите?

— Двести тысяч!

По тому времени двести тысяч долларов была огромная сумма.

— Ох, — стонет мистер Лакран, — я согласен заплатить, но у меня нет при себе!

— Тогда, — говорю, — выпишите мне чек.

Мистер Лакран почувствовал, что прижат к стенке.

— Не могу я вам никакого документа выдать, — стонет, — потому что представьте себе, что вы вдруг спасетесь, а я утону. Какой же смысл сорить деньгами и вас обогащать, коли меня рыбы съедят?

— Хорошо, вы дадите мне вексель, когда выберемся на берег. А может, и не выберемся совсем. Тогда на что мне ваши деньги? — отвечаю.

Взял я длинный канат и привязал его к якорю. Потом приказал матросам вложить якорь в дуло корабельной пушки и выстрелить. Якорь вылетел, как снаряд, и вонзился в берег. Тогда я велел спустить спасательную шлюпку и предложил мистеру Лакрану сесть в нее.