Когда Йараманга улыбается

С восходом солнечный свет, лившийся сверкающим лучом по деревянному полу, заставал хозяйку за домашними делами. Несколько слуг получали подробнейшие указания как выполнять ту или иную работу, куда повесить картину, как поставить вазу и как делать сборки на занавесках.

Затем джа Махаони прерывалась на лёгкий завтрак, чтобы потом, к облегчению прислуги, навестить любимого сына.

– Сынок, отправил бы ты голубя на Истгиль, – княгиня отвела глаза.

– Зачем, мама? – улыбаясь уголком губ, спросил князь.

– Записку бы послал, встретился.

Веланпур приблизился к матери и обнял за плечи.

– Ты у меня самая лучшая на свете. У кого ещё есть такая мама?

– Точно такой ни у кого нет, – согласилась Махаони.

– Ты замечательная, красивая…

– Насчёт красоты я бы поспорила, – остановила княгиня сына.

Веланпур снял руку с её плеча и вздохнул.

– Клеама – красавица, сынок, – продолжила Махаони. – Точёный нос, стройная фигура, чудесные волосы…

– Мама!

– А что? – поспешила ответить джа. – Разве не красавица? Разве не умна?

– Не умна, – эхом ответил Веланпур.

– Сынок! – воскликнула женщина.

– Умна, умна, – согласился князь и попытался притянуть мать к себе.

– Не подлизывайся, Веланпур, – Махаони отошла в сторону.

Князь вздохнул и повесил голову.

– Мама, я не хочу на ней жениться! – устало повторил он. – Я тебе об этом толкую каждый день.

– Никто и не говорит о женитьбе, – встрепенулась Махаони. – Ты с ней поговори. Она так красива, да и возраст подходящий – всего на восемь лет моложе тебя.

– Мама!

– А что "мама"? Я уже тридцать лет мама, – насупилась Махаони.

– Ну не надо так! – Веланпур снова сделал попытку её обнять. Мать не отстранилась.

– Я же хочу тебе счастья. К Клеаме сватаются джары со всего Ароу-Доу!

– И пусть сватаются, пускай выходит за них, – заявил Веланпур.

Махаони сняла с плеча руку сына.

– Ну хорошо, съезжу, – сдался князь. – Сегодня прикажу послать с голубем записку, что приеду. Но видеть Клеаму женой не хочу!

– И не надо, – оживилась княгиня. – Съездишь по-соседски, справишься о здоровье.

– Почему-то на Левкан к княжне Рие ты меня не отправляешь, хотя и она моложе меня, и тоже соседка.

Махаони снизу вверх взглянула сыну в лицо.

– Когда тебе будет столько лет, сколько мне, когда у тебя будут маленькие веланпурчики…

Князь прижал мать к себе.

– … я тоже захочу внуков, как моя любимая мама, – с улыбкой договорил он. – Считай, что голубь на пути в Танаибу.

Княгиня расцвела в улыбке.

– Ты в море горло закрывай, сынок, а то ветер надует – простудишься.

– Хорошо, закрою. Я пойду? Дела не ждут.

Веланпур вышел на галерею. Под сводом арки он остановился и обернулся к матери.

– Мам, а знаешь что говорит Кеа, когда слышит слово "Клеама"?

– Знаю, знаю, – остановила его княгиня. – Твоего попугая давно следовало бы…

– Ну что ты, – засмеялся сын, – ему всего пятьдесят. Он молод и полон сил.

Порт города Танаибы встречал шхуну "Афалина" ослепительным днём, плеском прозрачных волн и упругим ветром. Над судном, едва шевеля изогнутыми крыльями, боролись с воздушными потоками чайки. Птицы горланили, неожиданно срывались в море и так же резко взмывали в синеву.

Корабль тяжело и гулко стукнулся бортом о причал. Полуголые матросы накинули на швартовные тумбы тяжёлые канаты. С грохотом упавшие сходни соединили "Афалину" с берегом острова Истгиль. Пенистые волны с шипением прокатывались под сваями причала и с упорством, выработанным веками, выплёскивались на мелкий золотистый песок.

Боцман по прозвищу Бочка следил за действиями матросов, выкрикивая команды, ругательства и поддавал пинка замешкавшемуся ротозею. Сотни загорелых ног многократно перемешивали песчинки на берегу. Мешки и ящики с товаром, удерживаемые на мускулистых спинах привычными к труду руками, переползали из трюмов на берег.

Боцман, пыхтя, поднялся на мостик "Афалины".

– Капитан! – гаркнул моряк. – Экипаж построен.

– Сколько я тебе говорил, что не надо орать! – скривился капитан. – Джары хорошо слышат.

– Прости, джар капитан, – смутился Бочка. – Я привык кричать на этих олухов.

Капитан не слушал. Он докладывал о прибытии шхуны в порт Танаибы высокому молодому человеку лет тридцати с властным пронизывающим взглядом и аккуратно подстриженными бородой и усами.

Капитан робел. Молодой мужчина, сложив руки на груди, вглядывался в портовую суету и в поросшие густым лесом горы Истгиля.

К сходням, переброшенным с "Афалины", блестя потными спинами, быстрым шагом подошли восемь крепких рабов. На плечах они несли украшенный паланкин.

– Носилки от джи Клеамы, мой князь, – сказал капитан.

– Вижу, – ответил джар и направился к трапу.

Спустившись на нагретую палубу, он прошёл вдоль строя матросов и помахал рукой на их зычное приветствие. У сходней его ждал седеющий мужчина в зелёном тюрбане и красном кафтане.

– Добро пожаловать, джар-рен Веланпур, – мужчина прижал к груди руки, унизанные перстнями. – Джа Клеама ожидает тебя.

– Здравствуй, Велияр, – ответил князь и сел в паланкин. – Давай скорее. К вечеру я должен вернуться домой.