Когда я был мальчишкой

— Об ордене я даже и не мечтаю, — сказал Ленька голосом, который лишь выдавал его мечту получить именно орден. — А вот медаль… за какой-нибудь подвиг…

— Да-а…

Все замолчали. Наверное, каждый представлял себе, как мы возвращаемся домой с медалями, а может, и орденами на груди. От этого даже пересыхало во рту. В гражданскую войну такие случаи были. И в Испании мальчик Педро взорвал фашистский корабль — мы видели этот подвиг в кино. Чтобы оказаться на его месте, мы готовы были отдать двадцать лет жизни.

— Ребята, — тихо сказал Ленька, — а вдруг… когда начнут стрелять… ну, снаряды начнут рваться… и мы увидим, что мы не храбрые?

— Ну да, — презрительно сказал Федька. — Очень мы испугались всяких снарядов.

— Сначала будет немножко страшно, — рассудил Гришка, — а потом привыкнем. Даже у Лермонтова написано, что к свисту пули можно привыкнуть.

— Мой отец был на гражданской войне, — сказал я, — и его ранило в ногу. Он даже не вскрикнул.

— На небольшую рану и я согласен, — сказал Ленька, поёживаясь.

— Так тебя и спросят фашисты, куда ранить, — хмыкнул Федька. — Запузырят куда попало и жалобной книги не дадут.

Помолчали. Думать о ранениях не хотелось.

— Кончено с арифметикой! — злорадно сказал Федька. — Баста! Как из Испании вернусь — в спецшколу пойду, а потом в лётное училище. Или в танковое.

— Там тоже арифметику учат, — поспешил сообщить Ленька. — И даже алгебру. Веркин брат говорил.

— Врёшь! — огорчился Федька.

— Без арифметики из пушки не выстрелишь, — поддержал я Леньку.

— Это называется вычислить траекторию, — уточнил Гришка.

— Тьфу! — расстроился Федька. — А я-то думал — избавился…

Я смотрел в окошко. Леса, дремучие белорусские леса, густые, нетронутые. Приземистые домишки с соломенными крышами, лошади, овцы, собаки. Я думал о том, что всё, что было до сих пор, скучно и неинтересно. Настоящая жизнь начинается сейчас, жизнь, полная необыкновенных событий, приключений и подвигов, при одной туманной мысли о которых замирало сердце.

За моей спиной Ленька и Гришка начали играть в «морской бой». Федька полез на другую половину за морковкой. Он ухватился руками за верхнюю доску загородки, приподнялся и испуганно спрыгнул вниз.

— Там кто-то есть, — сдавленным голосом сказал он.

ЗАЙЦЫ (Окончание)

— Привет, братцы кролики! — над загородкой появилась помятая физиономия парня лет двадцати. Он бросил на нас быстрый оценивающий взгляд. — Сколько вас? Раз, два, три, четыре штуки. Куда плывёте?

— В Одессу, — доверчиво сообщил Ленька.

— А тебе какое дело? — проворчал Федька.

— К черту церемонии, переходим на «ты», — парень спрыгнул вниз и протянул Федьке руку. — Василий Петров, псевдоним Жук. Знаешь, что такое псевдоним?

— А ты парень ничего, — похвалил Федька, дружелюбно глядя на нового знакомого. — Откуда у тебя тельняшка? Ты моряк?

— Немножко есть, — уклончиво ответил парень. — Плаваю по морям житейским. А вы, братцы кролики? Шпана или бежали от пап и мам в поисках сокровищ капитана Флинта?

Парень нам ужасно понравился. Мы разговорились, и как-то очень быстро Жук вытянул из нас все наши тайны.

— Только не называй нас больше кроликами, — попросил Ленька. — Мы мушкетёры, если уж на то пошло.

— Не буду, — согласился Жук. — Пардон, сеньоры! Нет ли у вас на вертеле жареного каплуна? Признаюсь, я два дня питаюсь этой отвратительной морковкой.

Мы раскрыли наш мешок.

— Скатерть-самобранка! — восхищался Жук, уписывая за обе щеки. — Эх, вобла без пива — это ваш недосмотр, сеньоры Атос, Портос, Арамис и д'Артаньян. Придётся запить бургундским.

И Жук приложился к бидону. Пил он долго, длинными глотками.

— Спасибо, борцы за справедливость, альбатросы, цвет королевских дуэлянтов. Ну-ка, чего у вас есть, показывайте. О, пистолет! Недурно. Личный подарок господина де Тревиля? Ещё один? Старинная работа. Антиквары оторвут с руками. Все?

— Верёвка вот ещё, — похвастался Ленька. — Для пленных.

— Крепкая, — без тени улыбки констатировал Жук. — Целый взвод можно связать, если хотите — поучу.

— А ты кто будешь? — поинтересовался Федька.

— Откровенность за откровенность, — важно сказал Жук. — Я гонец кардинала Ришелье. Ша, сеньоры! Я шучу. Вы имеете счастье познакомиться с бедным студентом, который мечтает увидеть престарелых родителей. Они сидят на берегу Чёрного моря и плачут: «Где сейчас наш ясный сокол Вася? Хоть бы одним глазком посмотреть на нашего непутёвого сыночка!»

— А почему ты непутёвый? — сочувственно спросил Ленька.

— Потому что науке я предпочёл любовь. — Жук вздохнул. — А любовь, братцы кролики, пардон, сеньоры, — это счастье, смазанное оливковым маслом. Она ускользнула от меня, разбив моё сердце.

— Поехали с нами! — предложил Федька. — Вот было бы здорово!

— Идёт, — быстро согласился Жук. — Святое дело.

— А у тебя есть документы? — вдруг спросил Гришка.

Жук улыбнулся.

— Сеньор Арамис недоверчив! Показать?

— Я, между прочим, Атос, — покраснев, сказал Гришка. — Покажи, чего там.

Жук уже собрался было вскочить на загородку, но мы его остановили и пристыдили Гришку.