Когда герои падают

До сих пор помню его огромное мускулистое тело, склонившееся над больничной койкой Козимы, смуглое лицо и оливково-черные глаза, предупредившие меня о присутствии мужчины с юга Италии. Выражение этого лица, рельеф костей на его упрямом квадратном подбородке с ямочками и грубо очерченные скулы, натянутые от напряжения, говорили о чем-то более страшном.

Мафиози.

Я понятия не имела, почему такой мужчина оказался у постели моей сестры, его лицо было скорчено от острого страдания, но мне это не понравилось, и я не поверила ему.

Мы уехали из Неаполя, чтобы находиться подальше от таких мужчин.

Несмотря на то, что Козима очнулась от комы и поклялась, что Данте ее друг, я все равно загнала здоровяка в дорогом костюме в углу коридора, моя рука крепко сжимала его помятую рубашку.

— Если я узнаю, что ты имеешь какое-то отношение к тому, что ее подстрелили, — шептала я и шипела на человека, который мог легко раздавить меня голыми руками. — Я застрелю тебя.

А Данте?

Человек, известный в криминальных кругах как дьявол Нью-Йорка?

У него хватило наглости запрокинуть голову назад и разразиться совершенно неуместным смехом в коридоре реанимационного отделения больницы.

И вот я снова собиралась встретиться с ним лицом к лицу.

Не как его заклятый враг, хотя я все еще хотела свалить его на угли за то, что он вовлек Козиму в какие-либо незаконные и опасные дела.

А как его адвокат.

Я глубоко вздохнула и, расправив плечи, последовала за охранником в холодную, плохо освещенную камеру столичного исправительного учреждения.

Данте Сальваторе сидел за металлическим столом, его мощные ноги были прикованы к полу, а руки связаны и упирались в стальную поверхность. Он казался необычно непринужденным в неподходящем по размеру зеленом комбинезоне охотника в камере, которая казалась почти уморительно маленькой по сравнению с его значительной массой. Как будто неудобный металлический стул был его троном, а эта сырая камера приемным залом.

— Ах, — сказал он низким смешанным акцентом, в котором одновременно слышались британский, американский и итальянский языки. — Елена Ломбарди. Я должен был догадаться, что она пришлет тебя.

— Действительно? — я холодно приподняла бровь, скользя в комнату, и стук моих Лабутенов эхом разнесся по стенам. — Тогда, полагаю, я больше удивлена, увидев себя здесь, чем вас.

Я старалась не смотреть ему в лицо, когда он одарил меня обольстительной улыбкой, боясь, что увижу пятна, словно я смотрю на солнце. Неудивительно, что раньше человеку с таким красивым лицом и телом, как у него сходило с рук убийство. Я была уверена, что он способен выпутаться из любых ситуаций.

Что ж, он обнаружит, что я невосприимчива к его обаянию.

На самом деле, после последнего года жизни с разбитым сердцем у меня вообще не осталось иммунитета к мужчинам.

Я вытащила планшет из сумочки Прада, затем скрестила ноги под столом, готовая делать записи.

— Вы знаете, почему вы здесь? — начала я самым крутым и профессиональным голосом, на который только была способна.

В моем тоне не осталось и следа моей родины. Я вырезала, вымыла и отбелила чужеродность в голосе, чтобы любой, кто впервые встретил меня, никогда не догадался, что я не американка по происхождению. Так мне нравилось больше. И с моими необычными темно-рыжими волосами я тоже не выглядела типичной итальянкой.

Данте откинулся на спинку стула и дважды стукнул костяшками пальцев по столу, со скучающим видом изучая наручники.

— Кажется, было какое-то упоминание об убийстве.

Я боролась с желанием фыркнуть от его дерзости.

— Да, мистер Сальваторе. Насколько я понимаю, они арестовали вас по подозрению в убийстве, рэкете и мошенничестве в соответствии с федеральным законом РИКО. — затем, как если бы разговаривала с идиотом, потому что я не была уверена, что он понимает всю серьезность своего положения: — Это очень серьезные обвинения, которые могут грозить вам от двадцати пяти лет до пожизненного заключения за решеткой.

Данте моргнул, глядя на меня своими блестящими черными глазами с длинными ресницами, слегка постукивая толстыми пальцами по столу. На одном пальце у него было кольцо — толстая серебряная полоса с украшенным гербом посередине. Оно не должно было быть привлекательным, каким бы безвкусным оно ни было, но оно только и привлекало внимание к этим мощным рукам, мускулам на его ладонях, венам, проходящим по верхушкам предплечий, выглядывающих из-под комбинезона.

Во рту пересохло, вспыхнуло раздражение. Я не из тех женщин, которые находят что-то настолько неотесанное привлекательным.

Руки, убивающие людей, коротко напомнила я себе, а затем пристально посмотрела через его правое плечо, чтобы мои необузданные мысли не вырвались наружу.

— Если меня признают виновным, — мягко согласился он, хотя его напряженный взгляд скрывал напускное уныние. — Но Козима уже говорила мне, что вы очень хорошо делаете свою работу. Хотите сказать, что не сможете оправдать меня?

Я взглянула на него, изогнутая бровь, слишком красные губы — насмешка полумесяца.