Когда ее не стало

– У нас неприятности, Андрюша. В овраге за твоей дачей найден изуродованный труп молодой женщины. Обнаружил ее профессор Белоцерковский час назад. Тебе надо самому туда поехать. Оперативная группа во главе с твоим помощником Балабановым уже выехала на место происшествия.

Визгунов побледнел:

– У меня же дочь с мужем вчера уехали на дачу!

– Соберись, Андрей. Отбрось черные мысли. Мы еще ничего не знаем.

Полковник не удостоил его ответом и побежал по коридору к парадной мраморной лестнице.

* * *

На месте происшествия собрался весь поселок. Выходной день, весна, природа, чистый воздух – где еще проводить время, как не на комфортабельной даче. Здесь все друг друга знали, будучи и соседями, и сослуживцами. Люди дисциплинированные, с высокими званиями и чинами.

Ленточкой огораживать место преступления не стали. Жители поселка тихо переговаривались, а эксперты работали. До приезда начальника покойницу не трогали, хотя труповозка уже стояла возле забора ближайшего участка.

Следователь по особо важным делам областной прокуратуры Тарас Романович Зубко допрашивал профессора Белоцерковского. Зубко знал, с кем имеет дело. Илья Наумович возглавлял отдел судебной медицины, но напрямую управлению внутренних дел не подчинялся, а потому и воинского звания не имел. Однако от его заключений отталкивались и прокуратура, и розыск, и все оперативные отделы. Профессор не зря вызвал сюда своего главного эксперта Крылова: у него имелись все основания полагать, что погибшей является дочь самого уважаемого сыщика из всех, кого он знал, – Андрея Борисовича Визгунова. Зубко помалкивал. Такому корифею смешно задавать вопросы. Профессор сам знал, что важно для следствия, а о чем говорить не нужно.

– Ее халатик мне знаком. Дача Визгунова по соседству, через забор. Я видел в этом халате Светлану. Они с мужем каждые выходные здесь отдыхали. Сам-то Андрей Борисыч редкий гость в своем доме. Работяга. Для него выходных не существует. И еще. Длина и цвет волос, фигура и все, что осталось узнаваемым, подтверждает мои подозрения. Ну а главное, надо понимать, что посторонняя женщина в такой одежде не могла сюда попасть. Рядом с поселком только лес. До шоссе четыре километра. Дорога проходит через березовую рощу. Если труп откуда-то привезли, то не проще ли было бросить его в лесу, на полпути, а не подкладывать возле населенного пункта, да еще в праздничный день, когда народ вовсю гуляет. Всю ночь выстрелы грохотали.

– Выстрелы? – переспросил Зубко.

– Да ребятишки петарды пускали. Наши дети сбагрили своих детишек нам, старикам. Внуки уже самостоятельные, а деды и бабки их балуют и разрешают палить. Правда, на зады, к оврагу, они не ходят, здесь нет освещения. Собираются на главной и единственной улице. Там фонари горят всю ночь.

Зубко обратил внимание на стоявшего рядом мужчину лет шестидесяти, который переминался с ноги на ногу, будто ждал, когда освободится туалетная кабинка.

– Вы что-то хотели сказать?

– Да, да. Моя фамилия Андрианов, Андрианов Евгений Михайлович. Я брат Андриановой, вдовы подполковника Сухомлинского, погибшего при исполнении год назад. Семью Визгунова очень хорошо знаю. Андрея Борисовича прислали из Москвы. Он занял должность заместителя начальника главка после гибели Сухомлинского, а вскоре и криминальную полицию города возглавил.

– Нам все это известно. Ближе к сути, – перебил Андрианова следователь.

– Я думаю, что профессор прав. Вчера я отвез мужа Светланы в больницу. Где-то в полночь или чуть позже. С ножевым ранением.

– Так-так, секундочку… А вот теперь давайте подробности. Тут каждая деталь важна.