Когда дыхание растворяется в воздухе. Иногда судьбе все равно, что ты врач

Пол скончался в понедельник, 9 марта 2015 года, окруженный своей семьей, в больничной палате, расположенной примерно в 180 метрах от родовой палаты, в которой восемь месяцев назад появилась на свет наша дочь Кэди. Если бы вы встретили нас в местном барбекю-ресторане и увидели, как мы обгладываем ребрышки и смеемся, потягивая пиво, в то время как ребенок с длинными ресницами спит в коляске позади нас, вы никогда бы не подумали, что Полу осталось жить меньше года. Мы и сами не осознавали этого.

В первое Рождество после рождения Кэди, когда нашей дочери было пять месяцев, состояние Пола ухудшилось: сначала ему перестала помогать прицельная терапия[79] в виде таблеток, а затем и химиотерапия. В то Рождество Кэди впервые попробовала твердую пищу: одетая в пижаму с карамельными конфетами на ней, наша дочь пыталась жевать пюре из бататов[80], в то время как все остальные члены семьи сидели за праздничным столом в доме родителей Пола в Кингмане. Весь дом, украшенный свечами, был наполнен звуками радостных голосов. В течение следующих месяцев силы постепенно покидали Пола, но мы все равно делили много счастливых моментов. Мы устраивали уютные домашние ужины, обнимали друг друга ночами и умилялись спокойствием нашей дочери и ее ясными глазками. И конечно, Пол писал, усевшись в кресло и обернувшись теплым флисовым одеялом. В последние месяцы своей жизни он особенно стремился дописать книгу.

В ПОСЛЕДНИЕ МЕСЯЦЫ СВОЕЙ ЖИЗНИ ПОЛ ОСОБЕННО СТРЕМИЛСЯ ДОПИСАТЬ КНИГУ.

Зима сменилась весной, по соседству от нашего дома расцвели большие розовые магнолии, а здоровье Пола стремительно ухудшалось. Уже к концу февраля он не мог нормально дышать без кислородной маски. Я выбрасывала нетронутый им обед в мусорное ведро, где уже лежал не съеденный им завтрак, а через несколько часов туда же отправлялся и нетронутый ужин. Раньше он любил мой фирменный завтрак: яйцо, колбаса и сыр, завернутые в кукурузную лепешку. Когда аппетит Пола уменьшился, я готовила ему яйца и тосты, затем просто яйца, пока и они не стали для него невыносимыми. Даже его любимые смузи, которые я всегда старалась сделать покалорийнее, казались ему непривлекательными.

НАША ЦЕЛЬ СОСТОЯЛА В ТОМ, ЧТОБЫ ОБЕСПЕЧИТЬ ПОЛУ ОПТИМАЛЬНОЕ КАЧЕСТВО ЖИЗНИ В ЕГО ПОСЛЕДНИЕ МЕСЯЦЫ.

Пол начал раньше ложиться спать, его речь стала нечеткой, а тошнота – неотступной. Компьютерная томография и магнитно-резонансная томография головного мозга показали, что рак легких сильно прогрессировал за последнее время и давал метастазы. Кроме того, у Пола появились новые опухоли в мозге, в том числе лептоменингеальный карциноматоз[81] – редкая и смертельная инфильтрация, с которой пациенты живут всего несколько месяцев. Она также страшна тем, что влечет за собой стремительную неврологическую деградацию. Новость об этом стала для Пола ударом. Он практически ничего не сказал, но, как нейрохирург, знал, что стоит за этим диагнозом. Хотя Пол смирился с тем, что ему осталось недолго, перспектива неврологического упадка морально опустошила его: он так боялся потерять смысл жизни. Мы с онкологом Пола решили, что приоритетной задачей для нас являлось сохранение ясности ума на максимально долгое время. Мы записали Пола на участие в клиническом исследовании, на консультацию нейро-онколога и на встречу с командой по паллиативной помощи. Наша цель состояла в том, чтобы обеспечить Полу оптимальное качество жизни в его последние месяцы. Мое сердце сжималось, когда я понимала, как он страдает и как мало ему осталось. Я представляла его похороны, когда мы держались за руки. Я тогда еще не понимала, что Пола не станет всего через несколько дней.

Последнюю субботу Пола мы провели в нашей уютной гостиной в окружении близких родственников. Пол, сидя в кресле, держал Кэди, его отец расположился в соседнем кресле, а мы с его мамой – на диване неподалеку. Пол напевал что-то дочери и слегка подкидывал ее на коленях. Она широко улыбалась, не обращая никакого внимания на трубку в носу отца, через которую ему поступал кислород. Мир Пола стал у́же: по его просьбе я попросила неродственников не приходить. Он сказал: «Я хочу, чтобы все они знали, что я люблю их, даже если мы почти не видимся. Я ценю их дружбу, и лишний стакан виски ничего не изменит». В тот день он ничего не писал. Рукопись этой книги была не завершена, и Пол понимал, что скорее всего так и не закончит ее: он сомневался, что ему хватит выносливости, ясности ума и времени.

МЫ ТАК И НЕ СМОГЛИ ПРЕТВОРИТЬ НАШИ ПЛАНЫ В ЖИЗНЬ.