Когда дует ветер

— Вижу. Какой человек?

— Это путник. От 'косуль' идет, — к 'седому' пододвинулся косоглазый воин с копьем, расспрашивавший его несколько минут назад.

— Путник? — в голосе колдуна прозвучало облегчение. Он уже даже не злился, не оставалось сил от усталости. Ну и денек сегодня — одни безголовые.

— Чего тебе надо, старик?

— Ты слышал, — у незнакомца была странная интонация. Он произносил слова очень медленно и отчетливо, растягивая по слогам. — Я бросаю вызов вождю.

Ирас усмехнулся и покосился на зрителей.

— Ты чего, путник, по дороге дурную ягоду ел?

В передних рядах угодливо захихикали.

— Кто ты такой? Ты знаешь, что бросить вызов вождю могут только 'лоси'?

— Я знаю.

— Ты хочешь сказать, что ты 'лось'?

Ирас тщательно вглядывался в лицо незнакомца, словно пытаясь уловить ускользающий образ.

— Да, я 'лось'.

— А чем докажешь?

'Седой' отодвинул в сторону верхнюю часть малисы, оголяя левую сторону груди. На ней чернела вытатуированная голова лося. Путник повернулся к зрителям и прошелся вдоль первого ряда, демонстрируя наколку, затем вернулся к Ирасу.

— Смотри.

По лицу колдуна мелькнула страшная тень узнавания. Несколько секунд он вглядывался в рисунок, потом подчеркнуто спокойно произнес:

— Ну и что? Подумаешь, наколка. Такое любой суслик в степи может сделать.

Ирас кинул взгляд в сторону зрителей, но на этот раз никто не засмеялся.

— Я тебя не знаю. И никто тебя не знает. Ты появился на стойбище в первый раз. И не имеешь права бросить вызов.

— Как же, в первый, — 'седой' усмехнулся. И негромко добавил. — Говоришь, не знаешь, Ирас? Не имею права? И даже наколку не узнаешь, которую сам наносил?

— Он 'лось' и имеет право бросить вызов.

Сделав это заявление, к Ирасу подошел вождь и отодвинул его рукой в сторону.

— Помолчи, Ирас. Я знаю этого человека.

Затем Рунат вплотную приблизился к 'седому', проговорил тихо и почти ласково, с блуждающей улыбкой:

— Ну, здравствуй, брат. Долго же я тебя не видел.

Пятнадцать лет назад

… Рунат с трудом встал на четвереньки. Посмотрел по сторонам. Голова кружилась, воздух с трудом, с болью проходил через гортань. Среди травы в луче солнца блеснул ярко-зеленым цветом 'косулий глаз'. Рука Руната непроизвольно потянулась к камню. 'Теперь Арида навсегда моя, — подумал со злой радостью. — Никто уже не отнимет. И Ирас скажет то, что надо'.

Грудь снова скрутило и юноша захлебнулся кашлем.

— Ты немного походи, подыши воздухом, — сочувственно произнес Ирас. — Я сейчас воды принесу.

Направился к деревьям, где были привязаны лошади.

Рунат поднялся на ноги. Голова уже почти не кружилась. Но ноги еще подрагивали. Приблизился к обрыву. Осторожно расправляя плечи, втянул влажный бодрящий воздух.

Ирас наклонился к дереву. Там на траве лежал бурдюк с водой, рядом — лук и колчан со стрелами. Старший брат покосился в сторону Руната. Тот стоял спиной, смотрел на реку. Держа брата в поле зрения, Ирас быстро схватил лук, вытащил из колчана стрелу, повернулся и натянул тетиву.

Стрела вошла Рунату в спину, немного выше левой лопатки. Выстрел получился неважным для расстояния в пятнадцать шагов, но и стрелком Ирас был неважнецким, едва ли не худшим в племени. К тому же торопился. Впрочем, и этого хватило.

Рунат покачнулся, сделал шаг вперед. И свалился с обрыва. До Ираса донесся глухой всплеск воды. Он опустил лук. Руки подрагивали. Сел на землю, взял бурдюк и сделал несколько крупных глотков. Неужели получилось? Он не верил своей удаче. Все произошло так неожиданно, ведь он действовал по наитию.

Ирас не испытывал к своим сродным братьям никаких теплых чувств. Его мать, Емеса, недолго была единственной и любимой женой вождя. Через несколько лет после рождения Ираса вождь взял еще одну жаму, совсем молодую девушку, Марею. Она родила ему братьев-близнецов. Марея так и оставалась любимой женщиной вождя, даже когда почти ослепла от болезни глаз. Емеса занималась хозяйством и только изредка попадала на лежанку вождя. Она питала лютую злобу и к Марее, и к ее сыновьям, но не подавала виду. Муж был крут на расправу.

Когда Ирас подрос до разумного возраста, мать стала нашептывать ему: 'Эти близнецы тебе не братья, а заклятые враги. Вот увидишь, когда они вырастут, вождь убьет тебя. Ему не нужно столько сыновей'. И мальчик постепенно поверил в эти слова.

Тем более что отец, действительно, не проявлял к нему особой любви. Да и этой любви становилось все меньше, по мере того, как взрослели близнецы. В отличие от младших братьев Ирас не обладал ни особой силой, ни ловкостью. Высокий, но неуклюжий и физически не развитый, он не очень хорошо ездил на лошади, плохо стрелял из лука и откровенно плохо владел копьем. Настолько плохо, что предпочитал пользоваться палицей. Для его неуклюжих, нескоординированных движений она лучше подходила, чем 'умное' и верткое копье.