Когда диктует ночь

— Преполовинил он, значит, уже бутылку, как вдруг у него глаза на лоб полезли — я прямо остолбенел, — а он дышит, как рыба, которую из воды вытащили, и морду воротит, будто какую вонь почуял. Тут свет вырубается, и остаемся мы в темноте. И зачем только по всему Гибралтару ветряков понаставили? — спрашиваю я. Но никто мне не отвечает, тихо все. Путешественник-то воспользовался тем, что темно, да и смотался. Только когда свет включили, увидел я, что в комнате пусто. У всякого путешественника, который о себе высоко мнит, ни стыда ни совести, потому как в его деле чувствия эти непригодные. И сами посудите, не успел я выйти на кухню, как вижу, что нет тесака, острящего, которым враз свинью напополам разрубить можно. Тогда-то я и решил его выследить… — переводит дух Хуан Луис Муньос.

Так никогда и не открыл он подлинных мотивов, толкнувших его на то, чтобы шпионить за сестрой. Да и ему самому они были не очень ясны. Может, то была дурная кровь, скука, ревность, всего понемногу — кто знает? Не будем вдаваться в подробности, ясно только, что Луисардо занимался этим с прошлой зимы.

Подобно всем детективам, он курил сигарету за сигаретой, подняв воротник своей куртки с капюшоном. Он шлялся вокруг «Воробушков», надвинув вязаную шапку до самых бровей, и нездоровое любопытство блуждало у него на лице. Терпения ему занимать не приходилось, и, когда подъезжала какая-нибудь машина или выходил кто-нибудь из девиц, Луисардо прятался на расстоянии, которое он называл благоразумным, и доставал бинокль ночного видения. Если ему удавалось различить Милагрос в компании клиента, он испытывал предательское удовольствие и начинал преследование.

Не помню, говорил ли я, что во время оно «Воробушки» были постоялым двором при дороге. Привалом, который фигурировал уже в одном из самых древних справочников по Испании, известном как путеводитель Вильеги, где указывались дороги, пересекавшие полуостров в середине шестнадцатого столетия. Отчаянным местом, привечавшим под щелканье кастаньет бандитов и разбойников всех мастей. Здесь останавливались такие знаменитые путешественники, как Ричард Форд и Хорхито-англичанин, этот совсем еще молодой бродячий торговец Библиями. По его собственным словам, он останавливался на этом постоялом дворе осенью тысяча восемьсот тридцать девятого года, когда высадился в Тарифе на пути из Африки. Впоследствии, уже в двадцатом веке, вскоре после смерти Франко, этот постоялый двор стал настоящим перевалочным пунктом, где побывали Пако де Лусия, Камарон и некто Бандрес, по прозвищу Баск, скотопромышленник, в затонах которого вырос бык, несколько лет спустя убивший Пакирри в Пособланко. Однако вернемся к нашему рассказу. Вся троица ехала, втиснувшись в ярко-красную малолитражку, а поскольку им захотелось перекусить, они и остановились в помянутом приюте. Утолив голод, они разыграли шутку, которую мы не можем обойти молчанием и которую изложим далее, а так как меня тогда еще не было на свете, то за что купил, за то и продаю.

На скрижалях истории значится, что они возвращались со съемок фильма в Болонии, на римских развалинах Баэло Клаудиа, и заявились на постоялый двор к ужину. Тогдашний владелец подал им пирожки с креветками, жаркое с турецкими бобами, круто посоленный салат по-крестьянски и несметное количество бутылок красного вина, равно как и несметное количество бутылок вина другого сорта, прозрачного и пламенного, с ярко выраженным вкусом и ароматом. Что же дальше? Под конец десерта, прежде чем принесли «скорбную весть» — так мы в наших краях называем счет, — Баска осенила мысль столь блестящая, что она пришлась как нельзя более по вкусу всем присутствующим. Схватив рулетку, Баск с самым серьезным видом выскочил на середину дороги и принялся разыгрывать комедию. Его спутники, войдя в азарт, вытащили из машины треногу и стали ему помогать. За ними, запыхавшийся и перепуганный, поспешал хозяин, прося объяснить, что происходит, и широко разведя руки в знак того, что он добрый христианин. Камарон объяснил, что они входят в группу инспекторов Министерства общественных сооружений, шоссейных дорог, каналов, портов — ну, сами понимаете. И что они изучают возможность прокладки в данном месте шоссе и сноса постоялого двора. Когда они вернулись спросить счет, хозяин сказал им, что все было за счет заведения, и попросил заезжать к нему почаще. Прошли годы, и, когда Камарон был еще жив, хозяину подвернулась возможность и он продал дело. Новым владельцем стал немец с темным прошлым, невыясненным настоящим и заслуженным будущим, который выкрасил постройку в розовый цвет и расширил ее, приведя в приличествующий вид загон для скота, чтобы использовать его как обеденную площадку в летнее время. Потом он выкорчевал и сжег росший вокруг кустарник и засыпал подъезд гравием, отведя полфанеги[2] полезной земли под крытую автостоянку на пятнадцать мест и еще восемь — под открытым небом. И наконец, заложил фундаменты под два прилегающих флигеля и дюжину с лишним бунгало, которые тоже велел выкрасить розовым.