Когда диктует ночь

Путешественник сошел на берег в Танжере в состоянии близком к изумлению. Он до сих пор слабо понимал, как ему удалось спасти свою шкуру. Все произошло в одно мгновение, как в фильмах; ударом ноги он отделался от типа со шрамом, который головой вниз нырнул в плескавшиеся у пристани черные воды. Буль, буль, буль. Другим ударом обезоружил трансвестита, выбив у него из рук револьвер, заставив согнуться, как складной нож, и рухнуть на покрытую лужами землю. Люди проходили мимо, словно не замечая его, стоявшего на коленях и сжавшегося от боли, причиненной его самым благородным частям, в нескольких шагах от помещения таможни. Тип со шрамом, по горло в воде, взывал о помощи, и путешественник, милостиво вняв его мольбам, с мстительным хладнокровием подошел к краю и запустил револьвер ему в голову. Бум. В десятку. Глядя, как тот идет ко дну, путешественник заметил пузырящуюся кровь, стекавшую из открытой раны у него на бедре. Одна из пуль предательски задела его в тот самый момент, когда он кинулся на типа в парике. Судя по выражению глаз, тот метил ему в пах. Он испустил крик боли и с этим криком уронил револьвер на покрытую лужами землю. Но злое дело было уже сделано: гуля задела кожу путешественника, опалив его брюки и заразив кровь. Увидев рану, путешественник заскрипел зубами от ярости. Последними каплями виски, остававшимися во фляжке, он промыл рану, малявка, рассказывал мне Луисардо, десны его кровоточили, а зубы отливали зеленью.

Досмотр на таможне ведут трое полицейских, здоровенных мужиков, малявка, продолжает он. Они всегда готовы задержать какого-нибудь туриста пожирнее с кучей чемоданов в наклейках. Путешественник боится, что его тоже могут задержать. Но никто ничего не видел; вот ведь чем хорош этот город: тебя могут зарезать на бульваре средь бела дня, и никто ничего не заметит. А между тем десятки мавританцев ждут в порту, в любую минуту готовые запрыгнуть в грузовики, которые сами ни есть, ни пить не просят, но экспортируют голод и жажду по всей Европе, но мы уже сказали, что здесь никто ничего не хочет видеть, и путешественник вступает в город, где никто его не видит и не задает никаких вопросов, хотя глядят на него во все глаза и готовы засыпать ответами.

Путешественник идет своей дорогой, а Луисардо предпринимает исторический экскурс и рассказывает мне, что основателем Танжера был наш старый знакомый. Речь идет о Геркулесе, малявка. И сделал он это из любви к одной женщине по имени Тингера. Ради нее Геркулес воссоединил воды, лежащие по разные стороны Пролива, и из-за нее же погиб Антей, малявка, развратник, который официально считался мужем красавицы и услаждал ее до появления Геркулеса, рассказывает Луисардо. По его версии, к Геркулесу, успевшему оскотоложествовать стадо Гериона, стал цепляться Антей, приревновавший его к своей супруге. Сын Посейдона и Геи, а также фанат мадридского «Атлетико», Антей был ростом под сто футов — немало и для тех времен. Бороться ему нужды не было, он просто давил врагов весом своего тела. Битва между ним и Геркулесом, по словам Луисардо, который, похоже, был рядом и видел все собственными глазами, оказалась одной из самых кровавых в истории человечества. Похоже, Антей был все-таки сыном Геи, Земли, поэтому мать никогда не допустила бы, чтобы он погиб на ней. И вот это-то и придавало ему силу. Но Геркулес был хитер и ловок и, обхватив Антея, поднял его в воздух. И прежде чем упасть на землю, прежде чем мать придала ему новых сил для битвы, Геркулес сломал ему хребет в своих могучих объятиях. Только косточки захрустели, да кишки наружу полезли. И красавица Тингера, свидетельница и единственная зрительница кровавого убийства, приняла Геркулеса с ляжками влажными от вожделения. В самый разгар медового месяца микенский царь вновь затребовал к себе Геркулеса для другого порученьица, состоявшего в том, чтобы украсть золотые яблоки из сада Гесперид, неподалеку от нынешнего мыса Эспартель, малявка, и Луисардо указывает мне на другой берег, где в черных облаках плывет затерянный и призрачный маяк.

У путешественника было свое мнение насчет новой работенки Геркулеса. Он подозревал, что микенский царь просил украсть для него отнюдь не яблоки. Путешественник стоял на своем и отчаянно спорил со всеми, кто осмеливался отрицать, что то были совсем не яблоки, а апельсины. Танжерские апельсины — лучшего качества, чем китайские, малявка. И Луисардо продолжает рассказывать о том, как путешественник, хромая, бредет по улицам, считая себя в безопасности, думая, что труп со шрамом сейчас мирно колышется среди колючей морской растительности, а трансвестишку задержала полиция. Но ничуть не бывало, малявка, пока путешественник думает, что он в безопасности, охотники идут по следу, и они близко.