Кофе и полынь

Но задумываться об этом всерьёз было, пожалуй, некогда. Слишком многие хотели перемолвиться со мной словом-другим после долгого перерыва… Аккурат когда Эрвин Калле в красках живописал замысел своего будущего шедевра, дверь в кофейню отворилась и на пороге появилась незнакомка. Светловолосая, с локонами, аккуратно собранными в узел на затылке, облачённая в длинную тёмную юбку и безыскусное, на несколько лет устаревшее пальто, она выглядела слишком скромно для «Старого гнезда», но держалась уверенно.

И — сразу начала искать меня взглядом.

Сперва я приняла её за гувернантку и даже попыталась припомнить, не отдавала ли указаний мистеру Спенсеру в конце лета найти помощницу для Паолы, но тут же отбросила эту мысль. Незнакомка же огляделась, высмотрела меня — и зашагала через зал так чеканно и твёрдо, что, право, никто не сумел бы её остановить, даже если бы и захотел.

Лишь вблизи стало ясно, как она бледна и измождена — так выглядят люди, которые долго не спали и не ели, вынужденные держаться на одной силе воли.

— Леди Виржиния, — произнесла она мелодичным, приятным голосом. Не спросила, нет, скорей, просто проговорила вслух нечто очевидное… И добавила: — Вы меня не знаете; прощу прощения за дерзость, но… могу я сказать вам пару слов так, чтобы никто не услышал?

Незнакомка не выглядела так, словно прятала в ридикюле пистолет и собиралась покуситься на мою жизнь, а потому я хоть и удивилась, но всё же пригласила её за ширму, где обычно сидела с Эллисом, и попросила Мэдди подать гостье кофе.

— Меня зовут Констанс Белл, мисс Белл на службе и Конни для близких людей, — представилась незнакомка, когда мы сели. — Я телефонистка; знаете, когда вы крутите ручку телефонного аппарата, а затем просите соединить с таким-то номером? Так вот, я одна из тех, кто берёт нужный кабель — и соединяет. Возможно, вы даже когда-то слышали мой голос… Три дня назад раздался очень странный звонок, и… и… — она сглотнула, очевидно пытаясь справиться с волнением. И продолжила чуть тише, чем прежде: — И я уверена, что того человека, очень важного человека, который звонил, убили. Да, произошло убийство, и… и, думаю, убийца слышал, как другая телефонистка в тот момент назвала меня «Конни». Мне страшно, леди Виржиния, и я не знаю, что делать, но о вас я читала в газете, и… Вы ведь поможете мне?

В этот момент, признаюсь, не помешал бы хороший глоток крепкого кофе. Но кофе не было — Мэдди только ушла на кухню. А потому я собрала всю волю в кулак и со спокойной улыбкой ответила:

— Сама я, боюсь, мало что могу сделать. Но знаю того, кто вам непременно поможет — и не допустит, чтобы вы пострадали. А теперь, мисс Белл, расскажите, пожалуйста, что произошло?

…В «Старом гнезде» нынче было шумно, пожалуй, даже чересчур. Миссис Скаровски смеялась низким грудным смехом, а Луи ла Рон настойчиво пытался что-то ей втолковать насчёт перьев и шляпок. Щебетала и пташка Дженнет Блэк — как всегда, на одной ноте, но непрестанно перескакивая с темы на тему, по тысяче раз за вечер. На два голоса декламировали марсовийские стихи Эрвин Калле и Элейн Перро, звякали чашки и ложки, гремело что-то на кухне, а над всем этим плыла минорная оперная ария — кажется, полковник Арч добрался до граммофона, как и клялся на днях, со своей излюбленной пластинкой.

Мисс Белл на мгновение прикрыла глаза, вслушиваясь в окружающие звуки, глубоко вздохнула — и заговорила.

Начала она издалека.

— Моя мать была прачкой, — голос у неё немного дрогнул. — Это очень тяжёлый труд; хуже, пожалуй, в её время приходилось только тем бедняжкам, которые работали на спичечной фабрике. Для меня же матушка желала другой судьбы. Хорошей, уважаемой работы, на которой не приходится гнуть спину, которая не уродует руки и лицо, не убивает, в конце концов… И вот появилась телефонная связь. Знаете, поначалу нанимали только мужчин, ведь мужчины умнее, как говорят. Но потом оказалось, что они много ошибаются, часто грубят да и в целом-то не слишком хорошо справляются с делом! — В интонациях у неё проскользнула гордость; не за себя — за всех телефонных девиц Бромли, если не Аксонии. — Меня взяли на службу лишь потому, что голос у меня был приятный, но вот я работаю уже пять лет и ни о чём не жалею. Случаются дни, когда соединений столько, что всё валится из рук. Люди, которые звонят, думают, пожалуй, что мы их ненавидим или что мы некомпетентны! И вот к вечеру, бывает, не расслышишь, с каким номером требует соединить тридцать седьмой — со сто восемьдесят восьмым или со сто семьдесят восьмым; но даже переспросить страшно — клиент решит, что я глупая, раз не могу запомнить пару слов… Случается даже, что хочется к вечеру выдернуть все провода разом, бросить их кучей! Но мы никогда не делаем этого, мэм, — качнула она головой с улыбкой. — Это… не знаю, как объяснить, но словно ты чувствуешь ответственность за маленький кусочек мира, вечная битва с хаосом — простая девушка наедине с распределительным щитом. Да, работа бывает сложной или даже сводящей с ума, но вот такое… то, что произошло, и вообразить невозможно.