Кофе и круассан. Русское утро в Париже

Боязнь попасть в этот «пул» никому не нужных людей действует на французского обывателя не лучшим образом. Он, как правило, политикой не интересуется, либо делает вид, что ничего в ней не понимает. По крайней мере, с человеком малознакомым он не поделится тем, за кого голосовал на последних выборах. Наши прежние представления о революционной французской нации, мягко говоря, устарели. Французы завоевали себе все необходимые гражданские права и научились ими пользоваться, они прекрасно умеют организовываться в соответствии с этими узаконенными правами и никому не дадут на них посягнуть. У нас часто показывают по телевидению, как по всей Франции проходят манифестации протеста, особенно студенческие. В марте 2006 г., когда начались выступления студентов, один корреспондент российского телевидения даже объявил, что «во Франции налицо революционная ситуация». Практика, однако, этакий марксистский анализ не подтверждает. Французы, в том числе и традиционно радикальное студенчество, да и профсоюзы, знают где кончаются права и где начинается ответственность, с каких до каких можно бузить официально и когда нужно немедленно разойтись, чтобы не получить дубинкой по голове от того же полицейского, который охранял демонстрацию «бурного социального протеста». Протест, как и все во Франции, имеет свои пределы и преступать их законопослушному гражданину, а французы удивительно законопослушны, несмотря на все свое умение «качать права», противопоказано. По мере того как революция превращалась в государство, — а сей процесс идет неумолимо последние двести с лишним лет — месье Дюпон, этот «типичный француз», медленно, но верно из бунтаря превращался в конформиста.

Понаблюдав за французами и их поведением, убеждаешься, что даже свои права они воспринимают настолько же буквально, как цвета светофора. Например, при обгоне водитель справа имеет преимущество. Это настолько прочно вбивают в мозги еще в автошколе, что типичный французский автомобилист налево даже не смотрит и нередко из бокового переулочка выскакивает на широкое авеню, если только нет на его пути знака «Уступи дорогу!» и, бывает, тут же получает слева удар в бок. На такого рода ситуации приходится едва ли не половина аварий.

У нас любят анекдот, согласно которому у немцев то, что можно, можно, а что нельзя, то нельзя. У русских то, что нельзя — нельзя, и то, что можно, тоже нельзя. А у французов якобы можно даже то, что нельзя. В реальной жизни поведение француза строится в соответствии с формулой «Разрешено все то, что не запрещено законом». Если закон что-то запрещает, нарушать его рискуют немногие. Французская печать регулярно сообщает о разоблачении разного рода махинаций, и из этих сообщений можно понять, что привилегии во Франции все же были действительно отменены в 1789 году вместе с сословиями. От возмездия и правосудия преступника не спасут ни миллионное состояние, ни высокая выборная должность.

Ролан Дюма, бывший при президенте Миттеране эмиссаром по особым поручениям и министром иностранных дел, а затем председателем Конституционного совета, попал под следствие в 76 лет по обвинению в использовании своего служебного положения и взяточничестве. Обнаружилось, что через его банковские счета буквально за год, в бытность его министром иностранных дел, прошло 10 миллионов франков. Следователи довольно быстро выяснили происхождение этих денег и объявили, что Дюма получил их в качестве взятки за то, что дал «добро» на оформление сделки по покупке во Франции представителями Тайваня военных фрегатов. Дюма тут же попал под следствие и вся Франция, затаив дыхание, следила за тем, как этого аристократа таскали по судам и перемывали косточки ему и его любовнице, которая была еще и посредницей в сделке с тайваньцами. Другой министр из окружения Миттерана мультимиллионер Бернар Тапи, который владел одним из сильнейших марсельских футбольных клубов, потерял все свое состояние и отсидел три года в тюрьме за подтасовку результатов футбольного матча. И это только два примера, а их великое множество.

Французы все время судятся, отстаивая свои права. В год они получают 5 миллионов консультаций. Суды разных инстанций во Франции выносят 12 миллионов решений в год. 58 миллионов французов обслуживает целая армия адвокатов — около 20 тысяч человек и 12 тысяч судейских чиновников. Для русского человека пристрастие французов к разного рода процессам, слушаниям, судебной хронике и фильмам, посвященным судебным тяжбам и разбирательствам, не очень понятно. Да и сама лексика этого судебного жанра нам далеко не всем доступна.