Кодеры за работой. Размышления о ремесле программиста

Тот мир ушел или уже уходит. Но в целом потребность в креативных программистах так же велика, как и всегда. Мы хотим получать удовольствие от нашей работы. Мы хотим преимуществ от безопасных языков и одновременно — скорости вручную отлаженного ассемблерного кода. Кто-то ведь должен создавать виртуальные машины и сборщики мусора, придумывать чипы — хотя это «железо», но в то же время программные произведения.

Думаю, для любителей решать сложные задачи есть масса возможностей, но их энергию надо направлять в нужное русло. Над ними должны стоять менеджеры, использующие их способности в интересах компании.

Тут есть одна проблема: часто такие люди умнее всех прочих в компании и поэтому считают, что это они должны принимать все решения. Но только то, что они самые умные, не означает, что им можно доверять принятие решений. Ум — качество не скалярное, а векторное. Без эмпа-тии или чувственного разума вы не создадите ни API, ни графический интерфейс, ни новый язык.

Мы ставим перед собой также и эстетические цели. В нашей сфере требуются умение искусно работать, знание математики, навыки общения и написания прозы. Обычно при словах «разработчик программ» люди не думают обо всем этом, но без всего этого не выйдет хорошего разработчика. Надо постоянно об этом помнить. И все же наша профессия — одна из самых увлекательных в мире. Думаю, нам повезло, что мы выросли в те времена, когда все эти качества толкают человека на путь программирования. Что бы мы делали несколькими поколениями раньше?

6. Джо Армстронг

Джо Армстронг известен прежде всего как создатель языка программирования Erlang и Open Telecom Platform (OTP) — платформы для создания приложений на Erlang.

Среди современных компьютерных языков Erlang выглядит чудаком. Он старше и одновременно моложе многих популярных языков: Армстронг начал работу над ним в 1986 году — за год до появления Perl, — но язык был доступен лишь в качестве коммерческого продукта и использовался только в изделиях компании Ericsson, пока не был выпущен с открытым исходным кодом в 1998 году — через три года после появления Java и Ruby. Истоки Erlang кроются скорее в логическом языке Пролог, чем в каком-либо из языков семейства Алгол. Кроме того, он был разработан для специфического вида ПО с высокой доступностью и надежностью, как например АТС. Свойства, благодаря которым этот язык применялся на АТС, почти неожиданно сделали его пригодным также для написания программ, предназначенных к использованию в параллельных системах. Это привлекло к Erlang внимание программистов, когда стало понятно, что будущее за многоядерными процессорами.

Армстронг в каком-то смысле тоже чудак. Будучи физиком, он стал осваивать информатику, когда во время написания диссертации по физике, испытывая финансовые затруднения, нанялся исследователем в команду Дональда Мичи — одного из британских первопроходцев в области искусственного интеллекта. В лаборатории Мичи Армстронг познакомился со всеми достижениями в этой сфере, стал членом-основателем Британской робототехнической ассоциации и написал несколько статей о зрении роботов.

Когда финансирование работ в области искусственного интеллекта иссякло благодаря известному «Отчету Лайтхилла», Армстронг на несколько лет вернулся к программированию для целей физики, работая в научной ассоциации EISCAT и затем в Шведской космической корпорации, пока наконец не оказался в Лаборатории информатики компании Ericsson, где и создал Erlang.

Сидя на кухне стокгольмской квартиры Армстронга, мы несколько дней обсуждали подход к параллелизму, реализованный в Erlang, необходимость поиска более простых и эффективных способов связи между программами, а также важность вскрытия «черных ящиков».

Сейбел: Как вы научились программированию? Когда все это началось?

Армстронг: В школе. Я родился в 1950 году — тогда компьютеров было мало. В последнем классе, когда мне было примерно 17, местный совет приобрел мэйнфрейм — вероятно, производства IBM. На нем можно было писать программы на Фортране. Тогда все писали программы на специальных бланках и отсылали их. Через неделю программные бланки и перфокарты возвращались к вам, и надо было их одобрить. Но те, кто набивал перфокарты, часто ошибались, так что они путешествовали туда-сюда, иногда по два раза. В конце концов все это поступало в компьютерный центр.

Из компьютерного центра их опять присылали к вам, и компилятор Фортрана, споткнувшись о первую же синтаксическую ошибку, с остальной частью программы вообще не работал. Чтобы запустить свою первую программу, требовалось месяца три. Тогда я научился вместо одной программы писать несколько параллельных подпрограмм, и отсылал уже их. Я написал программку, которая выводила на печать изображение шахматной доски. Но все подпрограммы были решены как параллельные задачи, поскольку время обработки задания было невероятно большим.

Сейбел: Значит, приходилось писать подпрограммы, по сути, с модульными тестами для их проверки?