Кодекс врача

– Евгений Александрович, нет ли в чем нужды у вашего госпиталя?

И я, не задумываясь, брякнул:

– Электричество для операционной. Срочных больных привозят и ночью, ваше императорское высочество. Наша первостатейная нужда.

– Господин Баталов. Пусть ваш управляющий обратится в Елисаветинское благотворительное общество, я дам распоряжение.

Чириков в ответ на мой взгляд чуть заметно кивнул. Уверен, он с них постарается вытрясти самую шикарную динамо-машину в Москве. Скоро к нашему зданию будут экскурсии водить, чтобы полюбоваться иллюминацией. И лампа бестеневая… Озолотимся на сдаче операционной в аренду!

* * *

Ли Хуань теперь занятой человек. Первый китаец, который лечил в этой стране дядю царя. Но старик не загордился и тренировки со мной проводит с той же частотой. О спине великого князя я не спрашиваю, а он не рассказывает. Врачебная тайна! После занятий мы беседуем на отвлеченные темы и пьем зеленый чай.

Со своей просьбой я долго не решался к нему обратиться. Дело щепетильное. При попытке вспомнить забытое могут всплыть ненужные подробности. Обратись я к профессору Павлову, который большой специалист в гипнозе, и попроси об услуге, Иван Петрович наверняка коллеге поможет, не откажет. Но потом поинтересуется: а что за лекарство такое? Где этот ученый, обремененный столь необычными знаниями, преподает? И все, кончился приват-доцент Баталов. Заберут в поликлинику на опыты.

А китаец если и удивится чему, промолчит. Мне кажется, что наше общение уже дало ему немало поводов для удивления или даже для подозрения. Там оговорочка, тут еще языком ляпнул по мелочи, а умному достаточно. Так что попробуем.

– Уважаемый Ли. – Я склонил голову в поклоне. – У меня возникло затруднение, требующее помощи.

– Слушаю внимательно, – кивнул в ответ китаец.

– Я знаю, что человек почти ничего не забывает, просто вспомнить не может, – высказал я очередную житейскую мудрость. – И мне очень нужен тот, кто сможет мне вернуть воспоминание.

– Можно поплобовать, – подумав, сказал Ли. – Какого лода воспоминания?

– Когда-то давно я слушал лекцию. Рассказ ученого. Мне надо вспомнить все, что он говорил.

– Вечелом у вас. Чтобы никто не мешал.

Обеспечить полное уединение – это просто. Кузьме дать выходной, отправить вместе с Алексеем в цирк Саломонского на Цветном бульваре. Объявить в приемном, что меня ни для кого нет, а беспокоить можно только при пожаре, да и то если доберется до третьего этажа и начнут выпрыгивать люди. А Вика очень кстати отправилась выполнять дочерний долг, а заодно убеждать маму разрешить ей уйти в свободное плавание. Насчет последнего я сильно сомневался. Не та женщина вдова, чтобы отдать судьбу дочери в ее собственные руки. Елена Константиновна из тех, что сама любит все контролировать.

Ли Хуаня у нас уже все знали, так что в мою квартиру он пришел без помех. Я тоже подготовился – надел свободную одежду, положил рядом с собой стопку бумаги и несколько карандашей.

Китаец прошел со мной в спальню и запросто уселся на пол у двери, кивнув, чтобы и я располагался напротив. Пока я мостился в попытках сесть поудобнее, Ли расставил свечки, зажег парочку. Благовония какие-то, никак не пойму, что, хотя запахи вроде и знакомые.

– Ласскажите о том случае, – предложил он мне.

– Я молод, сижу на лекции со своим товарищем, – начал я, вспоминая подробности, принесенные сном. Китаец чуть заметно хмыкнул, услышав слова о молодости, но ничего не сказал. – Нам рассказывают о лекарстве, но я обращаю мало внимания, так как занят игрой. Вроде вашего Го. Мне кажется, что эти знания не очень важны, а потому…

– Ваши мысли надо очистить. Вспомните, как мы это делали пелед поединком… – прервал меня Ли.

А ведь и правда, в голову лезет встреча с великой княгиней. Особенно тот момент, когда она подала мне руку на прощание. Я склонился изобразить поцелуй, почувствовал аромат духов, исходящий от ее перчатки, и задержался непростительно долго.

– Хорошо, – ответил я, вдохнул поглубже и постарался вспомнить тот самый боевой транс.

– Говолите об игле. Что это?

– «Морской бой». Надо расчертить бумагу на два квадрата по десять клеточек, пометив сторону по высоте цифрами, по ширине буквами. Таким образом, у каждой клетки есть свой адрес. Надо поставить…

Мой собственный голос звучал все глуше, и я вдруг увидел перед собой тот самый листочек с выигранной партией. А в руке – простую шариковую ручку за тридцать пять копеек с синим шестигранным корпусом и белым капроновым колпачком, уже деформированным под воздействием многочисленных укусов. Вот мои однопалубники, на Б2 и С8. Тот, который внизу, нарисован неровно, левая боковая грань кривая. Наверное, попал на ямку в доске, когда…

– Смотлите на учителя, – говорит голос где-то снаружи.

Я поднимаю глаза на доцента Марфина, который стоит у доски, скрестив руки на груди и вставив каблук левого ботинка в ямку, образовавшуюся в стене за многолетнюю карьеру лектора. Рубашка у него старая, воротничок истрепан, практически на грани протирания до дыры. Галстук, черный в белых квадратиках, тоже старый, неровно завязан, зацепился за третью пуговицу…