Кодекс самурая

– Решительное наступление? – медленно произнес Рузвельт, словно пробуя эти слова на вкус, – Ну что ж, пока я не вижу в этом для нас никаких проблем. Русским еще нужно форсировать Днепр и выйти к своим границам, а это потребует времени, и значительная часть поставленной нами техники либо будет потеряна в боях, либо в значительной мере выработает свой ресурс.

– А дальше Европа…

– Европа – дело будущего. Еще неизвестно, как у русских пойдут дела. А прямо сейчас я вижу, что японцам в спину всадили нож и медленно его проворачивают. И сделал это Советский Союз, сэкономив десятки тысяч жизней наших сограждан и сократив расходы Соединенных Штатов на эту войну на сотни миллионов долларов. Для меня это означает только одно: не нужно разочаровывать Сталина, он слишком полезен нашей стране в данный исторический момент.

***

Как выяснилось, не мне одному в голову пришла мысль, что в преддверии крупного наступления держать товарища Нагулина в далеком Китае нецелесообразно. Видимо, Сталин решил, что помощь Рузвельту и Чан Кайши дело, конечно, хорошее, но на этом направлении и так уже сделано немало, а Днепр – вот он, и не нужно быть великим стратегом, чтобы понять, что выиграть битву за эту великую реку будет весьма непросто.

Я еще только обдумывал, под каким соусом отправить в Ставку просьбу отозвать меня из Китая, когда срочный вызов в Москву нашел меня сам, причем вместе со мной в Союз возвращали и всю группу Лебедева.

Не знаю, возникали ли у Жукова или Шапошникова идеи поставить меня командовать каким-то из направлений наступления. Подозреваю, что возникали, но когда я прибыл кремлевский кабинет Сталина, никаких дискуссий на эту тему уже не велось. Меня просто поставили перед фактом, что с завтрашнего дня я вступаю в должность командующего первой отдельной армией стратегического резерва Ставки ВГК. Армия эта оказалась не просто первой, а единственной в своем роде. Собственно, ничего нового высшие руководители СССР придумывать не стали. В мое подчинение передали свежесформированный авиакорпус, полностью укомплектованный турбореактивными «Илами», три ракетных полка, вооруженных «изделиями К-212», артиллерийскую дивизию прорыва генерал-майора Цайтиуни, две легких танковых бригады и стрелковую дивизию для охраны и обеспечения функционирования всего этого богатства. В общем, на меня, как обычно свалили боевое применение мною же самим внедренных технологических новинок. «Тридцатьчетверок» вот только новых не дали. Этих танков с 85-миллиметровыми пушками было еще очень мало, и все они были нужны на участках главных ударов, да мне они не особо и требовались – лезть на передовую в мои задачи не входило.

А вот что меня особо порадовало, так это наличие в авиакорпусе четырех только что построенных воздушных носителей крылатых ракет. На стандартный двухмоторный «Ил-8р» надежно подвесить ракету так и не удалось, как ни пытались это сделать советские конструкторы, зато изрядно переделанный Пе-8 с этой задачей справился. Вместо карбюраторных М-35А тяжелый бомбардировщик получил четыре турбореактивных двигателя. Конструкцию пришлось изрядно усиливать, что повлекло за собой утяжеление самолета, но мощность новых движков с запасом компенсировала прибавку веса. Скорость самолета увеличилась не так уж сильно, но дальность полета, практический потолок и грузоподъемность возросли весьма существенно. Бомбовый отсек пришлось полностью переделать. Изделия товарища Королева в него не лезли никакими силами. Конструкторам пришлось разработать специальную подвеску, на которой удалось разместить две ракеты частично утопленные внутрь фюзеляжа, а частью выступающие за его габариты. И почему-то я совершенно не удивился, узнав, что командует звеном новых машин мой старый знакомый товарищ Пусеп, теперь уже подполковник.

– Вы очень хорошо справились в Китае, товарищ Нагулин, – неторопливо произнес Сталин, внимательно глядя мне в глаза. – Наши союзники получили даже больше того, на что могли рассчитывать, и это благоприятно сказалось на поставках стратегического сырья и техники из-за океана. И все же, немцы – более серьезный противник. Япония сильна на море, а Германия наиболее опасна на земле и в воздухе. Просто так противник Днепр не отдаст. Сразу после смерти Гитлера Геринг отдал приказ начать строительство линии укреплений от Нарвы до Черного моря, основой которой стал правый берег Днепра. Это так называемый «Восточный вал», призванный защитить Европу от большевизма, как не устает вещать немецкая пропаганда.

Сталин перевел взгляд на разложенную на столе карту и обвел мундштуком зажатой в руке трубки центральную часть фронта от Смоленска до Киева.