Кодекс мстителя

Нет, галлюцинации умеют ходить сквозь стены, а Иван терпеливо ждал, когда я выйду во двор и открою ему калитку. Я пошла, едва держась на ногах, но все-таки подумала, что надо бы посадить на цепь нашего Буяна. Ведь пес мог порвать Ивана. Потом я вспомнила, что не соизволила выпустить Буяна из вольера, поэтому Ивану ничего не угрожало. Только вот вид у него был вовсе не счастливым. Он смотрел на меня если не с презрением, то уж точно с осуждением.

Я провела его в дом, села на диван, потянулась к бутылке, стоящей на столике, но та вдруг куда-то исчезла. Прямо перед носом растворилась. Я возмущенно глянула на Ивана. Он смотрел на меня с жесткой укоризной, очень выразительно, и я понимала его без слов. Иван не хотел, чтобы я и дальше пила, поэтому отобрал у меня бутылку.

– А ты думаешь, это мне нужно? – едва ворочая языком, спросила я. – Нет, нисколько. Опять вру?.. Ну да, так и есть. Не могу я без этого дела. Совсем пропащая я, Ваня. Ты знаешь, почему я пить начала? Думаешь, Шурка меня угробила? Нет, я сама себя споила. А почему? Рощина отпугнуть хотела? Да, но ведь не только. Я с ума, Ваня, сходила. Мне ты на каждом шагу мерещился, смотрел на меня, осуждал. А Рощин!.. Я слабая женщина, Ваня. Вика сильная, а я, увы, нет. Она его отшила, а я не смогла. Пыталась, конечно, но не сумела. Да он к Вике и не клеился так, как ко мне. Но все равно я, наверное, могла его отшить и Вадима послать по адресу. Нет, не отшила, не послала. Я много чего могу тебе рассказать, но ты меня не слушай, потому что я перед тобой кругом виновата. Я очень боялась остаться одна. Тебя убьют, я с ребенком на руках. Кому такая нужна?

Я говорила, а Иван молчал. Он неподвижно стоял рядом со мной, слушал меня, но ничего не говорил. Мне стало казаться, что это не человек, а привидение. Но вот Иван заговорил. Глазами. Я сказала ему про ребенка, и он зло сощурился. Не взгляд у него, а гром с молниями. Но мне уже ничего не страшно. Я кругом виновата перед ним. Нет мне прощения. Если он вдруг меня убьет, то туда мне и дорога.

– Да, я убила твоего ребенка, – проговорила я, уронила голову и вздохнула.

Повинную голову секут. Так что пусть Иван достает топор, я даже не пикну.

– Я могу сказать, что меня Вадим хитростью заставил. Да, это было, я потом поняла. Но дело не в нем, а во мне. Это у меня слабый характер, а не у него. Слабая я, Ваня. Трусиха. Недостойна тебя. А Вика сильная. Я знаю, она тебя любит. Убить меня хотела!.. Зря ты ее остановил. Не надо было. Таким, как я, не место на этой земле. Я и тебя, Ваня, не достойна, и жизни на этой земле. Потому и спилась, что мне уже все равно. Ни детей у меня не будет, ни жизни. Где там этот метиловый спирт? Давай, я выпью. Раз, и нет меня. А ты к Вике возвращайся. Она сильная, самое то, что тебе нужно. А мне уже пора. Без тебя здесь жизни нет, а с тобой я не смогу, даже если ты вдруг захочешь. Потому что ненавижу себя, простить никогда не смогу.

Я и дальше говорила бы в том же духе, но Иван вдруг поставил передо мной стограммовую стопку, наполненную до краев. Как раз смертельная доза.

Ну что ж, все правильно. Сейчас я отдам концы, а Иван вернется к своей Вике. Она хоть и сука, но с ней у него будет жизнь, а со мной ничего не выйдет. Не может такого быть.

– Прощай!

Жалость к себе вдруг стала душить меня, слезы хлынули из глаза, в горле образовалась пробка, которая вылетела навстречу стопке, выбила ее из рук, опрокинула на пол.

Нет, не смогла я выпить смертельную дозу. Может, я и виновата перед Иваном, но умирать мне еще рано. Если он так хочет избавиться от меня, то пусть сам сделает все. Я сейчас лягу, закрою глаза. Иван может мне подушку на голову набросить, шею удавкой затянуть. Есть еще масса других способов.

Я завалилась на бок, обхватила голову руками. Что ж, сейчас я провалюсь в тяжелый пьяный сон, а Иван сделает свое черное дело. Я даже ничего не почувствую.

Проснулась я поздним утром. Голова, как обычно, тяжелая, трескучая, во рту засуха. Мне хотелось поскорее добраться до оазиса, там у меня в холодильнике бутылка водки. Кажется, Иван вчера ко мне приходил. Да, я каялась перед ним. Но сейчас не время осмысливать произошедшее. Надо жить исключительно настоящим. Сначала опохмелиться надо, а потом все остальное.

Водки на кухне не оказалось. В холодильнике пусто, в тумбе стола тоже ничего нет. Зато появился Иван.

– Не ищи, – сказал он, угрюмо глядя на меня.

– Мне хотя бы пивка, освежиться.

– Воды попей.

– А ты что здесь делаешь?

– Тобой занимаюсь. Поговорить хочу на трезвую голову. На очень ясную.

– Я трезвая.

– Ты пьянь хроническая, – сказал он, осуждающе глядя на меня.

– Какая есть, – буркнула я.

– Тебе в баньку надо. Напаришься, а потом кваску. После бани самое то. Понимаю, мало, но это все, что я могу тебе предложить. Или палату в наркологии. Только я не думаю, что дело зашло так далеко, – проговорил Иван и совсем не весело усмехнулся.

– А ты что, за мое воспитание взялся?