Кодекс экстремала

Анна взглянула на меня: мол, совпали ли данные? Я пожал плечами – почему пенсионер? – и пошел наверх. Когда я остановился перед дверью тридцать девятой квартиры, то почувствовал, что слишком взволнован. Снова я испытывал двоякое чувство. Как будто жалел этого человека, с которым когда-то было интересно и легко, как будто хотел помочь ему выпутаться из скверной истории, и в то же время в душе все клокотало только при одной мысли, что этот оборотень, мокрушник, «шестерка» так ловко обвел меня вокруг пальца, легко доказав, что я глуп и наивен.

Я крепко вдавил кнопку звонка, а когда за дверью раздалось шарканье тапочек, оттолкнул Анну подальше от двери.

Неожиданно открыл дверь приятной наружности пожилой мужчина с шапкой седых волос и седой аккуратно подбритой бородкой, глянул на меня поверх очков с двойными линзами, чуть подался вперед и перевел взгляд на спрятавшуюся за углом Анну.

– Чем обязан? – спросил он и по-доброму улыбнулся.

Все слова, которые уже стояли на старте, застряли в моем горле. Я поднял глаза, посмотрел на число «39», откашлялся и сказал что-то невероятно глупое:

– Э-э… Разве это тридцать девятая?

Мужчина тоже взглянул на номер своей квартиры и подтвердил:

– Во всяком случае в данный момент – да. А вас, смею спросить, это не устраивает?

Анна незаметно стукнула меня кулаком по спине.

– Мы, должно быть, ошиблись, – вмешалась она.

– Жаль! – развел руками мужчина. – Такая красивая пара – и, к сожалению, не ко мне.

Не знаю, красивая ли мы с Анной пара, но то, что он красиво лукавил, – факт. Я сделал шаг вперед и на всякий случай уперся рукой в дверь.

– Мне нужен Малыгин, – сказал я. – Он проживает в этой квартире.

– В таком случае, – оживился мужчина, – вы пришли по адресу. Малыгин – это я. И в самом деле проживаю в этой квартире.

– Не то, – сквозь зубы произнес я. – Вы, батя, путаете. Здесь жил человек помоложе вас, по профессии анестезиолог.

– Так я и есть анестезиолог! – воскликнул мужчина и снял очки. – Бывший анестезиолог из двенадцатой горбольницы! А что касается молодости, то… – Он почесал затылок. – Возраст ведь определяется не по годам, а по состоянию духа и тела, так ведь, девушка?

И подмигнул Анне.

– Хватит разыгрывать перед нами комедию! – почти крикнул я, хотя где-то в глубине души зародилось подозрение, в здравом ли я уме. – В тот день, когда похоронили Милосердову, в этой квартире ночевал опасный преступник.

– Вы говорите, днем ночевал преступник? – переспросил мужчина.

Он просто смеялся надо мной. Мне пришлось потратить немало сил на то, чтобы успокоить себя. Анна старательно гладила меня по спине.

– Разрешите войти? – спросил я.

– Конечно! – охотно согласился седобородый и отошел в сторону, освобождая проход. – Сейчас я накормлю вас обедом!

Из прихожей я вошел в комнату. Ошибки быть не могло. Именно эта комната с тяжелыми шторами, книжными полками и картиной в дорогой раме на стене. Я повернулся к мужчине.

– Не надо никаких обедов! Ответьте только на один вопрос: кому вы давали ключи от этой квартиры?

– Никому.

– Но это же неправда!

– А вы, молодой человек, точно знаете, что такое правда? Или, быть может, ваша девушка знает?

– Покажите паспорт! – с последней надеждой попросил я.

– Конечно, конечно, – ответил седобородый, открыл дверцу встроенного шкафа, вынул оттуда коробку, а из нее – паспорт. – Прошу!

Я открыл паспорт на первой странице. Потом посмотрел на прописку. Сомнений быть не могло. Передо мной стоял законный хозяин квартиры.

– Ты знаешь, как Лешу по отчеству? – спросила Анна, когда мы вышли на улицу.

– Нет, – рассеянно ответил я. – А почему ты спрашиваешь?

– Это его отец, – уверенно сказала Анна.

Московский поезд отправлялся в пять часов с минутами. У нас оставалось еще немного времени, и мы с Анной ходили по магазинам. Я стоял у больших зеркал галантерейного отдела универмага. Меня толкали, я всем мешал, но, думая о своем бывшем друге, не замечал ни толпы, ни прилавков, ни тем более Анны, которая не сводила глаз с белых подвенечных платьев и никак не могла решить, какое же ей больше подойдет.

Глава 54

Я впервые был дома у Анны. Это уютное гнездышко прекрасно характеризовало хозяйку. Первое, что бросалось в глаза с порога, это широкая двуспальная кровать, которая, вопреки общепринятым нормам, стояла у большого, едва ли не на всю стену, окна.

– Я люблю свет, – пояснила Анна. – Люблю просыпаться от того, что солнце светит в глаза, и засыпать, когда еще светло.

Кроме света, Анна любила цветы – живые и бутафорные, любила высохшие колючие ветки, выгнутые в замысловатую форму стволы можжевельника, которые, если сбрызнуть их водой, источали чудесный запах, любила ракушки, красивые камни с вкрапинами мрамора, шторы из бамбуковых палочек, картины современных экспрессионистов и реалистов, свечи в фигурных подсвечниках и старые музыкальные инструменты – гитару, скрипку и арфу без струн. Всем этим милым хламом была заполнена ее огромная комната, где при желании можно было провести бал на пятьдесят персон.